Борьба с арианством после I Вселенского Собора. Арианство после собора

Игорь Котенко

Власть забеспокоилась

В 319 году Арий, известный александрийский пресвитер, заявил, что поскольку Отец родил Сына, то у Христа должно было быть рождение, а потому когда-то вовсе не было Бога-Сына. Он вошел в жизнь по воле Своего Отца, а поэтому Он ниже Его, но выше человека. Иисус - всего лишь Посредник между Богом и людьми.

Естественно, противники Ария не соглашались с ним: Христос - Бог во всем.

Различие в понимании Христа только как Посредника и Христа как Бога весьма существенно. Арий умалил Христа, он опустил Его ниже Отца. Согласно учению Ария, человек мог верить в то, что Христос - не более чем великий, добродетельный, благородный и подобный богу герой. Именно против такого понимания восстали Александр и Афанасий, а вслед за ними и другие епископы ранней Церкви..

Позиция Ария и его сторонников оказала сильнейшее воздействие на формирование как самой церкви, так и ее богословия. Она послужили той силой, которая привела к расколу и вражде среди верующих, а сами слова, которые по-гречески звучат как строка из песни, эхом отдавались в течение столетий.

Совершенно естественно, что император Константин услышал о происходящем. Вместе с Осией, епископом Кордовским (Испания), он думал о том, как положить конец ссорам. Константин справедливо рассматривал единство идеологии как «мать порядка». Если раскол в сознании нации как таковой примет географически неоднородный характер, то это может привести к распаду империи. Если есть возможность что-то быстро предпринять ради всеобщего умиротворения, то это нужно сделать незамедлительно.

Константина не слишком беспокоила суть богословской проблемы. В 323 году он отправляет в Никомидию и Александрию Осию Кордовского с написанным собственноручно письмом, приказывающим немедленно оставить склоки. Это послание, одно из самых удивительных из когда-либо адресованных императором к священникам, дошло до нас в версии, не имеющей никаких признаков корректуры. Оно исполнено огня, раздражения, несвязно по содержанию и указующе по характеру.

Было совершенно очевидно, что император толком не понимает сути разногласий. Он пишет, что «эти вопросы - совершенно пустые хитросплетения искусных умов» и вопрошает: «Ну кто же способен разобраться в столь глубоко сокрытой тайне?». Он признает, что соперники хорошо вооружены аргументами, но сам не может во всем этом разобраться.

Император призывал Александра с Арием прекратить споры «о словах». Языческие философы в подобных ситуациях поступали лучше: они тихо соглашались в несогласии. Но эти новые философы были непримиримы и становились врагами его миру, а потому подрывными элементами государства. Константин пишет в конце письма: «Зная, что наш великий и благой Бог Вседержитель дал нам общий свет Своей благодати, я умоляю вас, дабы мои старания привели к успешному окончанию, и мой народ был вразумлен воспользоваться покоем и согласием. Позвольте мне провести дни и ночи мои в тишине и покое, и да имею я свет и веселие вместо слез и воздыханий». Константин искренне надеялся положить конец этим раздорам, но начал действовать слишком поздно.

Разногласия ширились как пылающий пожар. «В каждом городе, - пишет историк того времени, - епископ противостоял епископу, люди спорили друг с другом, уподобляясь рою мошкары, витающей в воздухе». Другой историк обрисовал опасность более едко: «В былые времена на церковь нападали враги и чужеземцы извне. Теперь это - местные жители, обитающие под одной крышей и сидящие за одним столом, разят друг друга языками, как копьями». Осия вернулся из своего путешествия в Никомидию и Александрию ни с чем. Он мог сказать только, что не видит конца тому пламени, которое вспыхнуло, когда стареющий авва обратился к своим пресвитерам по вопросу о Святой Троице. Смута в умах приобрела характер рукоприкладства. На улицах уже началось кровопролитие.

Собрать и помирить

Дабы прекратить безобразия, Константин вмешался в битву, используя всю полноту власти. Его подход к решению проблемы был весьма разумен.

Сначала нужно было навести порядок и единообразие в умонастроениях душе-пастырей. А те уж сами выполнят свою цементирующую и организующую функцию на местах. Константин приказывает провести собор в Никее - небольшом городке, расположенном в провинции Вифиния, неподалеку от его резиденции в Никомидии. Собор имел целью принудить всех к примирению и дать официальную трактовку того, что считать истинным в деле богопоклонения. Это должен был быть вселенский собор, а не только собрание епископов из восточных областей. Он стал первым из длинной череды, которая закончилась Тридентским собором (1545-1563 гг.).

Константин приказал разослать приглашения 1800 епископам. Каждому разрешалось иметь при себе свиту из двух пресвитеров и трех рабов. Обслуживание приглашенных на почтовых станциях было бесплатным. В Никею, запрудив дороги, потянулись епископы из всех областей империи.

Это не было самое благоприятное время для путешествия. Восточные реки были переполнены водой от дождей поздней весны. Хотя империя, номинально занимавшая пространство от Британии до границы с Персией, пребывала в состоянии покоя, на дорогах попадались мародерствующие солдаты и просто бандиты.

На призыв императора откликнулось около четырехсот епископов, но это число увеличилось за счет сопровождавшего их сонма пресвитеров, диаконов и прочей челяди из прихожан. Большинство собравшихся представляли восточные области, так как Европа еще не была затронута арианской смутой.

Только восемь человек было из других регионов (6 епископов и 2 пресвитера). Это были Осия Кордовский, Цецилиан Карфагенский, Никазий Дижонский, Домний Стридский из Паннонии, Евсторгий Миланский и Марк Калабрийский. Престарелого и близкого к отходу в вечность епископа Римского Сильвестра представляли римские пресвитеры Виктор и Винцентий.

Из восточных провинций прибыли епископы, пережившие гонения. Там был Павел, епископ Кесарии Месопотамской, с руками, опаленными огнем, великий аскет из Верхнего Египта Пафнутий с вырванным глазом и подрезанными сухожилиями на левой ноге во время гонений при Диоклетиане.

Епископ Потамон из Гераклеи, который знал Антония и жил в Нильской пустыне, и также утратил глаз. А с острова Кипр прибыл епископ Спиридон, святой пастырь, который отказался покинуть свое стадо овец, будучи поставлен на епископство, человек, который творил чудеса на радость киприотам и к вящему их удовольствию выступавший против девства, говоря, что так и надо, чтобы женатые люди наслаждались друг другом в постели.

Там были гости из-за границы - епископ из Персии Иоанн и белокурый скиф Феофил Гот, прибывший откуда-то из Руси. Это пестрое собрание епископов представляло самые различные традиции в христианстве. Там были утонченные интеллектуалы, и мудрые старцы-отшельники, предпочитавшие жить на деревьях и столбах. На соборе присутствовали люди настолько святые, что почти все ожидали от них чудотворений.

Пришли также скандально известные личности, обвиненные в ересях, и те, кто надеялся получить продвижение по службе из рук императора. Были там люди, настроенные воинственно, и те, кто пришел туда со спокойным сердцем только посмотреть и послушать, о чем будут говорить, чтобы потом передать это своим пасомым. Пришли также Евсевий Кесарийский и Евсевий Никомидийский.

Лед тронулся

Собор начался в мае 325 года и продолжался до августа. Председательствовал епископ Осия Кордовский. Он был не только другом Константина, но и проводником его политики.

Хотя есть пять самостоятельных отчетов очевидцев о соборе и еще восемь, написанных историками из поколения, следующего сразу после Никейского собора, мы не знаем точно, где именно он состоялся - в специально построенном здании или же в императорских покоях. Традиционно считается, что собор проходил в месте на краю озера, в огромном мраморном зале, обрамленном колоннами и, наверное, открытом доступу дневного света.

Посреди зала стоял трон, на котором лежала копия Евангелий, а в противоположном конце зала был обильно украшенный резьбой по дереву и позолотой трон императора, расположенный повыше неокрашенных кресел для епископов.

В этом зале утром на праздник Вознесения Господня, любуясь клубами тумана, поднимавшимися от озера, епископы ожидали появления императора. Только некоторые из них уже лицезрели этого императора, который властно объединил Восток и Запад в единой империи и явил себя таким поборником христианства.

Внезапно они услышали тяжелую поступь вооруженной охраны, и несколько офицеров придворной свиты, из уже обратившихся ко Христу, вошли в зал и объявили о приближении императора. Епископы встали. Вскоре показался императорский вестник с факелом в руке, возвещая о том, что император уже близко. Епископы умолкли как дети. Вот сейчас его человеческое величество в облике Константина Виктора Августа Максима появится пред их взорами.

На Константине были алые сапоги на высоких каблуках, сверкающая драгоценными камнями златотканая пурпурная мантия и еще более богато украшенная драгоценными камнями диадема. Пятидесятилетний император выглядел моложе своих лет, необычно высокий и полный сил, с ярким румянцем на лице, со сверкающими львино-подобными глазами. Волосы у него были длинные, а бороду он укоротил. Необычно откинутая назад голова выглядела так, будто ее неправильно посадили на мощную шею и плечи. В его движениях была некая непредсказуемость, так что казалось, что он шел пританцовывая.

Медленно пройдя через весь зал, Константин молча сел между Александром Александрийским и Осией Кордовским. Глаза всех собравшихся были устремлены на него.

Евсевий Кесарийский (по другим источникам - Евстафий Антиохийский) произнес приветственное слово, а затем продекламировал гимн благодарения императорским победам. Затем опять воцарилась тишина, пока Константин не собрался с мыслями и, говоря латынью, ибо недостаточно владел греческим, голосом, казавшимся до странности мягким из уст человека, привыкшего повелевать, призвал епископов помнить, что сила Божия низвергала тиранов, и хуже любой войны есть междоусобица в церкви.

«Мое желание таково, - сказал он, - чтобы вы встретились на вселенском соборе, а потому я прошу Царя всего моего величия о милости, которая бы снизошла на меня сверх всяких иных моих милостей - я имею в виду ту благодать, что могу видеть вас собранных вместе и узнать вас как пребывающих в согласии друг с другом».

Это была лесть, ибо цель всего собрания состояла в том, чтобы разрешить горький конфликт, и Константин хорошо знал из петиций, которые ему были присланы епископами, что эта горечь все еще присутствует. Он продолжал: «Когда я одерживал победы над моими врагами, я только то помнил, что должен возблагодарить Бога и возрадоваться с теми, кто были освобождены мною. Но когда я узнал, что, вопреки моим ожиданиям, среди вас есть разделения, то я со всею ответственностью рассмотрел их и, молясь дабы эти разногласия были уврачеваны с моею помощью, незамедлительно призвал вас на это место. Я радуюсь, глядя на вас, и еще более возрадуюсь, увидев единство и любовь между вами. Потому умоляю вас, возлюбленные служители Божии, удалите причины разногласий между вами и помиритесь».

В его словах несомненно звучала угроза, и, чтобы еще более ясно ее выразить, он призвал одного из слуг и велел принести пергаментные свитки с письмами, жалобами и доносами друг на друга, которые епископы отправляли ему. Была принесена жаровня с горящими углями, и император торжественно бросил охапку посланий в огонь. Константин сказал, что все эти письма появятся вновь в День гнева, и тогда великий Суд произойдет над ними, ибо для него достаточно послушать публичные дискуссии, а читать их горькие послания он даже не собирался. Собрание, наконец, было открыто.

Дебаты в песнях

Ариане готовы были вцепиться в горло своим противникам. Гневные взаимные обвинения захлестнули зал. Все о чем-то спорили. Люди дико размахивали руками. Позднее историк Сократ записал: «Это походило на драку в темноте. Очень сомнительно, чтобы кто-то вполне осознавал, в чем именно он обвиняет другого». Константин пригласил Ария и внимательно выслушал его объяснения.

Константин не особенно удивился, когда Арий разразился длинным речитативным песнопением. Прирожденный агитатор и пропагандист, Арий представлял свое учение в виде легко запоминаемых популярных песен и стихов. Их с удовольствием распевали широкие слои населения - и в этом таилась одна из главных опасностей. Вместе с незамысловатым народным мотивом из уст в уста легко переходил и яд ереси.

Противостоящие Арию епископы были возмущены. Они закрывали глаза и затыкали уши, не в состоянии воспринимать абракадабру из запутанных и бессмысленных математических формул вроде «2 не равно 1» или «3 не равно 2» в стихах Ария.

Арию было 68 лет на момент проведения Собора. Изможденный, бледный, с прямыми волосами до плеч, он опровергал любой богословский довод, просто исполняя одну из песен. И когда Афанасий или кто другой отвечал соответствующим аргументом, то казалось, что они говорят на разных языках о разных вещах, как два человека из чуждых друг другу миров.

Наверное, Афанасий стоял как раз позади Александра, а потому довольно близко к императору. Мы знаем, что он привлек внимание императора, но не Афанасий разрешил конфликт. Скорее всего, это был Осия, который предложил, что проще всего достичь согласия в данной ситуации, выработав единый для всех символ веры.

Первый вариант был представлен собору Евсевием Никомидийским как плод трудов восемнадцати арианствующих епископов. Обильно сдобренное богословской лексикой, это кредо явило позицию Ария в столь вызывающей и оскорбительной форме, что вызвало сущее сумасшествие среди присутствующих. Предложенный документ был изодран в клочья.

Тогда Евсевий Кесарийский представил вероисповедание, которое он усвоил еще в детстве в иерусалимской церкви. Именно оно послужило рабочим вариантом и стало основой для выработки окончательного документа. Евсевий был достаточно осторожен, заявив, что предлагает данный вариант только потому, что верит, что божественное не может во всей полноте быть выражено человеческим языком. То, что он предлагает, не идеально, но настолько к нему близко, насколько он надеялся того достичь.

Его слова были приняты со вниманием. Евсевий Кесарийский имел особое положение среди епископата. Именно ему император поручил собрать те тексты Писаний, которые нужно иметь и употреблять в церкви. Константин одобрил данное вероопределение. Ариане, не узрев в нем чего то такого, что особенно бы ущемляло их позицию, приняли бы его, если бы противная сторона не обнаружила, что данный вариант ни в коей мере не способствует разрешению конфликта. Нужно было дать такую формулировку, чтобы арианствующие были вынуждены отречься от своих основных догматов.

Александр посовещался с Осией. Константин, отвратившись от Ария, к которому прежде благоволил, предложил, чтобы Христос был определен как единосущный с Отцом, и чтобы эти слова были включены в основной текст вероопределения. По преданию, это слово подсказал императору Афанасий Александрийский.

Правоверные епископы напряглись. Этот термин как богословско-философский применяли гностики в учении об исхождении эонов. Эоны различных уровней божественности могли постепенно понижать уровень представления божества, приближаясь ко все менее божественному, но тем не менее, по мнению гностиков, оставаясь божествами. Для обозначения их общей божественной природы использовался термин «омоосиос» - единосущный. Им также пользовался еще за лет 70 до Никейского собора Павел Самосатский. Он употреблял слово «единосущный» по отношению к Сыну и Отцу, но влагал в него тот смысл, что различия между личностями Троицы нет. А потому у некоторых присутствовавших, возможно, возникло подозрение, что такой термин приведет к неправильному пониманию Троичности Бога.

Новое кредо, вобравши в себя старую и новую формулировку, приняв более антиарианскую направленность, было в окончательном виде провозглашено Осией 19 июня. Предложенная формулировка Никейского вероопределения оставляла желать много лучшего. Она была измучена и грубо обкромсана, без поэзии и ритма того вероопределения, которое было предложено Евсевием Кесарийским. Слова, которые придавали живость первоначальному варианту - «Слово Божие», «Первородный всякого творения», «рожденный Отцом прежде всех миров» - фактически были намеренно опущены, дабы показать, что победившие александрийцы не пошли на компромисс ни в чем, не допуская ни единой лазейки арианству. Всем было предложено поставить свою подпись. Это было нечто новое в практике применения символов веры, но на этом настаивал сам император. Все должны были нести ответственность за коллегиально принятый документ.

Решением собора Арий был отлучен от церкви. Та же участь постигла двух ливийских епископов, отказавшихся поставить подпись, а вскоре и Евсевия Никомидийского. Заметим, что через два года Арий покаялся и был допущен к причастию.

Мир, да не тот

Собор закончил свою работу 25 июля торжественным пиром, который посетил император. Весь в пурпуре, золоте и драгоценных камнях, Константин был весел. Он похвалил Афанасия, одарил понравившихся ему епископов. В какой-то момент он подозвал епископа Ацезия, который оставался непреклонным приверженцем ереси новатиан, которые считали, что только Бог имеет силу прощать грехи и что всякий, кто согрешил после крещения, должен быть навсегда отлучен. Константин напомнил ему, что вот теперь учение церкви окончательно сформировано. В ответ Ацезий разразился пространной речью в защиту своего благочестивого понимания Писаний. Константин громко рассмеялся, сказав: «Ну-ну, Ацезий! Теперь поставь лестницу и взберись по ней на небеса!».

Затем Константин подозвал святого епископа Пафнутия, поцеловал его в пустую глазницу и пожал его парализованную руку. Император был очень добр к тем, кто пострадал при гонениях. Затем епископы вышли, пройдя через строй императорских телохранителей с обнаженными мечами. На том собор закончился. В особых посланиях Константин подтвердил решения собора, тем самым придав им характер закона. Почин державного управления делами церкви был положен.

Но ересь так и осталась. Все Афанасиевы диатрибы, все решения собора оказались бессильны побороть ее. Позже Афанасий в письме императору Юлиану писал, что Никейский собор послужил открытому провозглашению любой ереси.

Константин вроде бы победил. Ария публично предали анафеме. Согласно Сократу, Константин особым эдиктом приказал сжечь все книги Ария, «дабы его развратное учение было совершенно подавлено и дабы о нем не упоминалось во всем мире». Наказанием за укрывательство книг, написанных Арием, была смерть! И все же, ересь жила. Когда 54 года спустя Григорий Назианский был вызван в Константинополь, он там обнаружил только одно маленькое собрание, которое еще не приняло арианства.

Реванш ариан

Никейский собор обозначил новый этап в разработке вероучения, при котором результат коллегиального труда следовало скрепить подписью присутствовавших. Но победа в Никее была слишком скорой. Символ веры, который должен был стать средством примирения, оказался скорее официальным критерием определения «свой-чужой» среди подданных империи.

В Никее давление со стороны Константина было очевидным. Теперь он колебался. Некоторые епископы, отправленные по горячим следам в ссылку, были возвращены в 327 году. Вернувшись, изгнанники постарались сместить некоторых лидеров Никейского собора. Евстафий, епископ Антиохийский, ложно обвиненный в аморальном поведении, был изгнан в 330 году. Маркелл, епископ Анкирский, - обвинен в проповеди лжеучения и отправлен в изгнание, как и Афанасий Александрийский, за якобы неправильное понимание учения Церкви.

Подвергся нападкам и сам Никейский символ веры - в период с 340 по 360 годы арианствующие представили семнадцать (!) символов веры. После смерти Константина (337 г.), который незадолго перед этим был крещен по арианскому обряду Евсевием Никомидийским, империя в политическом отношении оказалась разделена между тремя сыновьями Константина.

Ситуация в чем-то напоминала то, что случилось в Израиле по смерти царя Соломона (3 Царств 11:913). Западная часть находилась под руководством Константина II, который одобрял решения Никейского собора. Центральная часть была под властью Константа, который симпатизировал Никее. На востоке правил Констанций, который поддерживал арианство, подвергая изгнанию сторонников Никейского символа веры. В 339 году он изгнал Афанасия и поставил Евсевия Никомидийского епископом Константинопольским.

Затем на некоторое время арианство победило, когда вся империя оказалась под владычеством Констанция. Его называли богословом на престоле за то, что он не только был крещен, но весьма близко вникал и вмешивался в дела церкви. Ересь расцвела пышным цветом. Соборы в Арле (353 г.) и Милане (355 г.) обязали всех епископов принять арианство.

Усилия Констанция, в целом направленные на благо единства церкви, вылились в грубое администрирование. Афанасий открыто противостал императору, положив тому прецедент в истории церкви. Он обличал Констанция как Антихриста. Будучи уже в возрасте 54 лет, Афанасий вновь оказался в изгнании (356-362 гг.),

Христианство №1, 2001

Никейский символ подписан был епископами всей Церкви и получил санкцию со стороны государственной власти. Но столь блестящая, по - видимому, догматическая победа «никейской веры» в действительности слишком опередила исторический ход событий. Потребовалось еще несколько десятилетий, чтобы никейская формула была понята в своем истинном значении и принята всеми представителями церковного или, точнее, научно - богословского сознания на Востоке. Во - первых, к ней несочувственно отнеслось большинство восточных богословов, а именно епископов, получивших образование в традициях оригеновской школы. Они подписали Символ и вполне соглашались с необходимостью осудить так или иначе арианство с его крайними выводами. Но положительная сторона формулы, термин?????????, казалась им неудачной и приводившей лишь к другой, противоположной с арианством, крайности - савеллианству. Разъяснения сторонников формулы, данные на соборе, очевидно, мало имели для них значения, и после собора они остались при прежнем предубеждении против?????????. Лишь время и опыт могли научить их или наследников их традиций оценить по достоинству данное собором против ариан оружие. Несочувствием к результату догматической деятельности собора со стороны ученых и потому наиболее влиятельных лиц в среде восточных епископов и объясняется возможность для арианства достижения после собора тех неожиданных, по - видимому, успехов, которые продолжили борьбу с ним еще на полстолетие, несмотря на решительное поражение, нанесенное ему на соборе.

Разногласие между представителями оригенистического богословия и защитниками Никейской веры сводилось, собственно, к недоразумениям терминологического характера. Спор, однако, был не об одних лишь словах; за словами скрывались понятия, и особенности терминологии служили показателем известных тенденций в самом мышлении тех и других богословов. В эпоху Первого Вселенского собора для выражения учения о триедином Боге еще не существовало той вполне определенной, единогласно признанной терминологии, какой пользуемся мы в настоящее время. В настоящее время полагается строгое различие между терминами «существо» (?????) и «ипостась» (?????????): первый употребляется для обозначения общей всем трем Лицам Божества природы; второй признается тождественным с термином «лицо» и употребляется для выражения троичности. Современники Никейского собора, как было сказано, не делали такого разграничения: оба термина признавались в целом равнозначащими, хотя бы с некоторым особым оттенком в частностях. Но при этом богословы оригенистического направления оба термина употребляли для обозначения реального различия божественных Лиц или ипостасей (????? = ?????????, в позднейшем смысле - Лицо). Для защитников Никейской веры, наоборот, оба термина обозначали единое существо троичного Бога (????????? = ?????, в позднейшем смысле - природы). У одних, таким образом, недоставало специального технического термина для выражения момента единства, у других - для выражения момента различия или множественности в понятии о триедином Боге. Появлялся повод к взаимным обвинениям. Никейские богословы под существом (?????) имели в виду самую божественную природу (??????) Абсолютного, т. е. говорить о различных????? в Божестве, с точки зрения их терминологии, было абсурдом, значило выводить многобожие через признание различных божественных природ. Оригенисты действительно давали основание к такого рода обвинению не только своей терминологией, но и своими субординастическими представлениями и союзом с арианами. В свою очередь оригенисты не могли примириться с употреблением слова «ипостась» для обозначения только единой природы Божества: выражение??? ????????? отзывалось для них прямым савеллианством; между тем какого - нибудь определенного и недвусмысленного термина для выражения действительного различия Отца, Сына и Св. Духа никейские богословы им не предлагали (термин «лицо», ????????, был дискредитирован на Востоке Савеллием: понимая его в значении «маска», Савеллий употреблял его при изложении своего учения, представляющего решительное отрицание догмата о троичности; лишь на Западе persona употреблялось, не возбуждая подозрений, в смысле субъекта). Савеллианство они усматривали и в?????????.

В основе терминологических недоразумений лежало, таким образом, различие точек зрения на один и тот же предмет или, точнее, на обстоятельство, что разногласившие обращали внимание на разные и притом одинаково важные стороны одной и той же истины. Рано или поздно недоразумения должны были разъясниться, и должно было установиться согласие. Момент, когда официально было признано, что спорившие в сущности не хотят противоречить друг другу по мыслям, несмотря на диаметрально противоположную терминологию, можно считать поворотным пунктом в истории триадологических споров IV в. Это признание имело место на Александрийском соборе 362 г. по отношению к слову?????????. Было констатировано, что антиохийские евстафиане и мелетиане одинаково православны, хотя одни говорят об одной ипостаси Бога, другие - о трех. Потом уже св. Василием Великим была установлена та терминология в учении о Св. Троице, какая существует доныне. С обеих сторон были сделаны уступки. Прежние противники Никейского символа принимают его в никейском смысле, но зато????????? стало теперь употребляться исключительно для обозначения реального различия Лиц в Божестве. В ученой западной литературе защитники Никейской веры, державшиеся первоначальной терминологии, обычно называются «староникейцами» (Altnicaner); богословы, принимавшие Никейский символ уже с новой терминологией - «новоникейцами» (Neunicaner). Представителем первых является св. Афанасий Великий; ко вторым принадлежат каппадокийские отцы св. Василий Великий, Григорий Нисский и Григорий Богослов. Вторым Вселенским собором, поскольку он состоял из «новоникейцев», наложена implicite санкция на новую терминологию. Таким образом, первая половина периода богословских споров после Никейского собора до 362 г. была временем продолжающегося недоразумения между восточными богословами и сторонниками Никейской веры. Во вторую половину происходит, так сказать, примирение оригенистической науки с Никейской верой; односторонность первой устраняется, к Никейской же вере применяется несколько иной, в сравнении с прежним, способ выражения. Для Западной церкви терминологический прогресс в восточном богословии прошел в целом почти бесследно. Для нее по - прежнему на первом плане продолжало стоять единство существа, а не различие (essentia = substantia, ?????????).

Если бы дело ограничивалось одними лишь теоретическими интересами и споры, какие могли быть вызваны указанным разногласием, не выступали из пределов учено - богословской полемики, церковная история IV в., вероятно, далеко не была бы столь сложной и бурной, какой она является на деле. Недействительная жизнь не исчерпывается теоретическими интересами, и недовольство восточных богословов Никейской формулой, само по себе отличавшееся довольно пассивным характером, послужило лишь почвой для энергичной антиникейской агитации лиц с иными убеждениями. Такими лицами являлись представители арианской партии, потерпевшей на соборе поражение и потому заинтересованной в ниспровержении его авторитета. Важным фактором церковно - исторической жизни со времени Константина Великого сделалась государственная власть, и она действовала в IV в. на Востоке не в пользу православия. Но в данном случае представители ее, отражая на себе вообще влияние окружавшей их, настроенной более или менее в противоникейском духе среды, были только орудием в руках вождей этой партии. Союз Церкви с государством имел, между прочим, то следствие, что выдвинул на сцену истории лиц из среды епископов, для которых выше и дороже всего, выше каких - либо религиозных убеждений, было привилегированное положение в церковной иерархии, которые ради достижения или сохранения такого положения готовы были пожертвовать всем. Таков именно был Евсевий Никомидийский. Но характерно то, что и вообще вся арианская партия, за исключением двух лишь епископов, как известно, с замечательной легкостью отнеслась на соборе к своим убеждениям, когда подписала уничтожающую их формулу, не думая вовсе отрекаться от них, но не желая в то же время и лишаться из - за них своих мест. Готовность ко всякого рода компромиссам и дипломатическое искусство вождей арианской партии, особенно важное для придворных епископов в ту эпоху, когда государи принимали ближайшее участие в церковных делах, и доставили ей господствующее положение вскоре же после видимого поражения ее на соборе. С восточными епископами - оригенистами ариане поспешили заключить союз, чтобы, опираясь на их несочувствие к собору и стоя во главе их, вести борьбу против собора. Восточные императоры до Феодосия Великого стояли под влиянием арианских дипломатов и действовали, руководясь их выражениями; только язычник Юлиан (361–363) и преемник его Иовиан (364 г.), занимавший престол несколько месяцев, были свободны от этого влияния, которому подчинялись и Константин Великий, и Константий, и Валент. При таких условиях и средствах, действуя с энергией, достойной лучших целей, ариане достигают с течением времени замечательных успехов.

Но прочными эти успехи ариан, основанные лишь на компромиссах и интригах арианских вождей, не могли быть. Конец союза ариан с восточными епископами и переход последних на сторону исповедников Никейского символа, когда стали рассеиваться препятствовавшие этому недоразумения, фактически является концом или, по крайней мере, началом конца торжества арианской партии. Ариане при этом сами же своей внешней победой в последние годы царствования Константия подготовили свое падение; победа дала им смелость не скрывать теперь действительных своих убеждений, а попытаться всем навязать их. Но это именно и оттолкнуло от них их прежних сторонников и вызвало окончательное распадение «противоникейской лиги».

С воцарения Юлиана (361–363), когда равные партии свободно могли определить свои взаимные отношения, когда был упомянутый Александрийский собор, и можно начинать вторую половину внешней истории арианства и борьбы с ним. Придворная партия ариан, так называемые омии, сохраняет и потом, при Валенте, официально господствующее положение. Руководимый ими император преследует теперь наравне с никейцами и прежних союзников ариан, омиусиан, побуждая их еще более через это сближаться с омоусианами. Но такое положение, обусловленное одним лишь покровительством светской власти и не имевшее под собой никакой иной почвы, оказывалось совершенно искусственным и не могло быть продолжительным. Когда повелителем Востока сделался Феодосии Великий, он с дальновидностью проницательного политика, устранив ариан, пошел навстречу стремлениям «новоникейцев», не обнаруживая симпатии и к отсталому в богословском отношении западному консерватизму Рима. Благодаря ему состоялся Второй Вселенский собор, явившийся наглядным выражением окончательной победы православия над арианством на Востоке. Арианство, долго с успехом поддерживавшее свое существование благодаря чужим недоразумениям и интригам своих вождей и покровительству светских правителей, прекратилось в пределах границ Римской империи вследствие внутренней несостоятельности. Успехом оно потом могло пользоваться лишь у некультурных германских народов.

Внешняя история арианства и борьба с ним в период от 325 до 381 г. могла быть, следовательно, разделена, в соответствии с разделением истории богословских споров и недоразумений на греческом Востоке в этот период, на две половины. Первая (325–361) характеризуется торжеством арианской партии на основе союза ее с восточными епископами; во вторую (361–381) - союз этот уже не имеет места, восточные (омиусиане) переходят в ряды исповедников Никейской веры, и арианство поддерживается лишь искусственно правительством, ожидая неизбежного своего конца.

Таков в общих чертах ход арианских споров и волнений после Никейского собора с внутренней и внешней стороны, ход смены, так сказать, богословских настроений в среде ученых представителей Востока, обусловившей сначала успех, затем падение арианства и ход самих событий, или история деятельности и судьба арианской партии, с которой приходилось вести усиленную борьбу защитникам Никейского православия.

Но арианство не умерло со смертью Ария, причем арианам удалось буквально взять императора Константина «в кольцо». Одним из самых влиятельных епископов оказался Евсевий Никомидийский - другой Евсевий, а Никомидия была еще со времен Диоклетиана императорской резиденцией. Хотя Константин как раз в эти годы отстраивал новую столицу - Константинополь, он по-прежнему бывал довольно подолгу в Никомидии и поэтому влияние местного епископа превозмогло влияние православного Осии Кордубского, который был слишком почтенного возраста и не мог действовать так энергично, как прежде. Стремясь оправдать Ария в глазах св. Константина, еретики в то же время стремились дискредитировать перед ним наиболее видных противников Ария.

Самым замечательным борцом против арианства в эти первые десятилетия после первого Вселенского Собора считается, безусловно, Афанасий Великий, епископ Александрийский. Арианствующим удалось сделать так, что Афанасий подвергся ссылке и был вынужден провести несколько лет вдали от своей паствы на далеком Западе. Св. Афанасия обвиняли в том, что он вносит смуту в церковную жизнь, т. е. обвинения носили не догматический а канонический характер, опять-таки по той причине, что догматические обвинения при св. Константине не достигли бы цели.

Св. Константин умер в 337 году, процарствовав более 30 лет. Самый значительный документ о жизни св. Константина это «Житие царя Константина», составленное одним из его придворных епископов - Евсевием Кесарийским. Это житие составлено в панегирическом духе, и поэтому многие сомневались в его исторической ценности. Однако в последнее время наука относится к исторической достоверности этого жития как к твердо установленному факту. Например, в египетских папирусах найдены те указы Константина, которые приводит в своей книге и Евсевий. Так или иначе, житие Константина было своего рода программой для всех последующих поколений, особенно для императоров, и то место в Церкви, которое оно отводит Константину, конечно, старались удержать за собой и его преемники, бывшие, так сказать, более «нормальными» христианами. Св. Константин принял св. крещение незадолго до смерти. Он считал, по-видимому, что невозможно быть императором, выносящим смертные приговоры и членом Церкви, тем более что царствование св. Константина было очень тяжелым, ему приходилось проявлять иногда жестокость даже к самым близким людям. Например, в свое время были казнены его жена и старший сын. Впоследствии императорами становились люди, которые приняли крещение уже в младенчестве или в юном возрасте.

В речах, которые Константин произносит у Евсевия перед собранием епископов или в письменных документах, которые он, согласно тому же Евсевию, им адресует, император называет себя «епископом внешних дел Церкви», а также «сослужителем епископов». Первое выражение можно осмыслить по-разному. Некоторые понимают его так, что св. Константин считал своей целью привести язычников, которые находятся вне церковной ограды, внутрь ее - и только. Другие же - в том смысле, что св. Константин притязал устраивать внешнее бытие Церкви, в то время как другие устраивают внутреннюю ее жизнь. То, что рядом с первым выражением соседствует второе - «сослужитель епископов», - подтверждает скорее второе толкование, причем заметим, что это епископство Константина универсально, так же, как универсальна его империя. Это очень важно сознавать - ведь Римская империя всегда мыслила себя как государство всемирное. Если какие-то страны еще оставались вне власти римских императоров, то это понималось как какое-то историческое недоразумение, как положение ненормальное и временное. Империя была тождественна вселенной. Поэтому, между прочим, и патриарх второго Рима - Константинополя получил наименование Вселенского патриарха. И столь же вселенским было призвание самих императоров. Церковь называет св. Константина равноапостольным: подобно тому, как апостолы привели в Церковь Христову начатки верующих, так равноапостольный царь Константин создал условия для того, чтобы все подданные его империи стали христианами. Действительно, время Константина - это время массовой христианизации.

Св. Константин до конца жизни оставался верен решениям I Вселенского Собора, но придворным интриганам удалось много сделать для подспудного пересмотра того, что совершилось в Никее в 325 году. В частности, они оклеветали перед императором святителя Афанасия Великого. Обвинение было чисто политическое: говорили, что он препятствует отправке кораблей с хлебом в Константинополь. Египет, где св. Афанасий был первосвятителем, являлся житницей империи, и снабжение Константинополя, жители которого получали даровой хлеб, (существовала такая столичная привилегия), полностью зависело от этой провинции. Такое обвинение, конечно, звучало очень грозно, в результате святой Афанасий был отправлен в далекую ссылку в г. Трир (современная Германия). Но, так или иначе, св. Константин держался Никейской веры, и при его жизни само догматическое влияние Никейского собора пересмотрено быть не могло.

Картина совершенно изменилась, после его смерти (337 г). Восстановив с большим трудом единство империи, он незадолго до кончины вновь разделил государство между тремя своими сыновьями. Двое из них - Констант и Константин - были православных убеждений, но им в управление досталась западная часть империи, в то время как получивший восточную часть Констанций, явно симпатизировал арианству. Положение становилось все более сложным и запутанным. С одной стороны, не все противники Никейского вероопределения были еретиками, среди них оказалось довольно много узких консерваторов, не желавших ничего менять. Для них Никейский символ был неприемлем уже потому, что содержал отсутствующее в Библии слово «единосущный» (по-гречески «омоусиос»), которое составляет догматическую сердцевину Никейского Символа.

С другой стороны, не все сторонники Никейского вероопределения были православными. Дело вот в чем. Как уже говорилось, еще в доникейский период православная триадология, т. е. православное учение о Святой Троице сталкивалось с двумя противоположными заблуждениями. Одно из них - субординационизм, очень ярко представленный Оригеном, одним из самых прославленных богословов доникейского времени, настаивало на том, что вторая ипостась Святой Троицы ниже первой, а третья - ниже второй. Другой крайностью, также уводившей от православного понимания догмата о Пресвятой Троице, был модализм, т. е. слияние трех ипостасей, отрицание их самостоятельности. Если арианство представляло собой крайнюю форму учения о Святой Троице, где отношение ипостасей понимались в смысле субординаций, то среди защитников Никейского Символа встречались и представители противоположной крайности - модализма, или савеллианства. Но не было единодушия и среди ариан, там существовало несколько партий и время от времени происходили перегруппировки. Отметим два основных направления среди арианства. Крайние ариане отрицали единосущие Отца и Сына; по содержанию своего учения они получили название аномеев, а по имени одного из главных представителей этого направления еп. Евномия, - стали называться также евномианами. Более многочисленны были умеренные ариане, которые провозгласили, что Сын подобосущен Отцу. Этот новый термин «подобосущный» вместо «единосущный», по-гречески звучит почти так же, как и последний, т. е. - «омоусиос» (единосущный) отличается от - «омиусиос» (подобосущный) одной только лишней йотой. Здесь как бы исполняется евангельское слово о том, что ни одна черта, т. е. ни одна буква, ни одна йота не должна быть изменена, а как раз такое изменение и произошло. Эти омиусиане часто называются также полуарианами, хотя, по существу среди этих умеренных полуариан было много мысливших православно и только никак не желавших принять соборного термина «единосущный». Это выяснилось впоследствии, когда во время споров, продолжавшихся десятилетиями, православным, - прежде всего главе второго поколения православных защитников Никейского Символа - Василию Великому, удалось эту часть омиусиан привлечь на сторону Церкви.

Положение еще очень сильно осложнялось различного рода личными вопросами, спорами отдельных иерархов между собой и прочим. Арианствующий император Констанций в первый период своего правления вел себя вполне умеренно. Ему приходилось считаться с тем, что правивший на западе его брат Констант был православным. Но когда Констанцию после смерти остальных двух братьев удалось установить свое господство над всей империей, положение изменилось. С одной стороны, триумф Констанция мог рассматриваться как триумф христианства. Торжественно войдя в Рим, император вынес из здания сената статую и жертвенник Победы и этим положил конец официальному положению язычества в старой столице империи. Он провел против язычников столь широкие меры, на какие его отец никак не решался. Констанций много сделал для обращения в христианство варваров, - в царствование этого императора были, например, крещены готы (этим и объясняется, почему готы приняли христианство в арианской форме и сохранили верность ему до середины VI века, пока их государства не были сокрушены святым Юстинианом). Но, с другой стороны, Констанций, будучи убежденным арианином, решил доставить победу арианству в церковном споре. Констанций созвал несколько соборов, и отношение к ним Церкви двойственно. Конечно, догматическая сторона их деятельности неприемлема, потому что они стремились, постоянно модифицируя изложение веры, уйти от Никейского вероопределения. Но с другой стороны, канонические деяния некоторых из этих соборов утверждены Церковью и по ныне находятся в православной Книге правил. Там, среди правил поместных соборов, вы можете найти и принятые соборами Констанция. В конце концов, императору удалось склонить на свою сторону римского папу Ливерия, который до сих пор мужественно сопротивлялся нажиму его стороны. В итоге папа Ливерий к концу своей деятельности пошел на компромисс с арианами и отказался от исповедания единосущия Отца и Сына.

Этот эпизод важно отметить по разным причинам. С одной стороны он показывает, что папы не являются непогрешимыми в католическом смысле этого слова, т. е. что он иногда впадают в догматические ошибки. С другой стороны, он интересен в свете того, что Ливерий, несмотря на малодушие, проявленное, правда, в очень трудных условиях, причислен был Церковью к лику святых. Его имя вы можете найти в нашем церковном календаре.

Но, несмотря на самые суровые меры, Констанцию не удалось склонить к арианству других мужественных защитников православия. После его смерти ситуация изменилась в иную сторону - началось краткое правление последнего представителя династии св. Константина - Юлиана, известного в истории как Юлиан-отступник.

После Юлиана власть в восточной империи еще некоторое время принадлежала арианам, но потом здесь воцарился Феодосий I Великий. Этот выходец из Испании держался строго православных убеждений и положил решительный конец арианству. В начале своего правления Феодосий Великий царствовал только в восточной части империи; как раз в это время, в 381 г. он и созвал Второй Вселенский Собор. Этот Собор должен был подтвердить деяния Первого Вселенского Собора, т. е. осудить арианство - и, в частности, ответвление арианства, ересь так называемых духоборцев, которые в русле арианского учения отрицали божественность Третьей ипостаси Святой Троицы. Эту ересь называют также македонианской, однако происхождение такого названия внушает недоумение, ибо известный в истории епископ Македоний, по-видимому, вовсе в нем неповинен. Кроме того, Собор должен был решить несколько очень запутанных личных вопросов. В смутные годы споров с арианами на местах возникали иногда тяжелые конфликты среди различных партий, и даже среди самих православных. В самом Константинополе, например, при господстве ариан была православная община, которую в качестве епископа возглавил святитель Григорий Богослов, своими проповедями много содействовавший торжеству православия. Но в то же самое время при поддержке александрийского архиепископа и при содействии Запада получил епископское посвящение некий философ Максим Киник. Таким образом, в Константинополе наряду с арианским стало два православных епископа, оспаривавших полномочия друг у друга. Такая же ситуация была в другом крупнейшем центре - Антиохии.

События Второго Вселенского Собора чрезвычайно ясно показали, что он и мыслился, и фактически был императорским учреждением. Он сознавал себя вселенским, однако был созван как Собор одной лишь восточной части империи (где только и правил тогда Феодосий). Запад не был официально представлен на нем. На I Вселенском Соборе архиепископа римского представляли два его посланца-пресвитера (такие папские представители и на Соборах, и в других случаях назывались легатами). И вот это создало прецедент: на последующих соборах папы тоже отсутствовали, присылая на них своих легатов. Однако на II Соборе никаких папских легатов не было. Нельзя сказать, впрочем, что Запад совсем отсутствовал на Соборе, поскольку там был архиепископ Фессалоникийский. Этот архиепископ был близким Риму человеком. В то время г. Фессалоники втягивался в орбиту римского влияния, хотя патриархатов в позднейшем смысле еще не существовало (они оформились лишь в V веке). Но когда границы патриархатов сложились, Фессалоники попали в юрисдикцию Рима и несколько веков в ней оставались. Цепляясь за эту деталь, западные католические историки утверждают, что архиепископ Фессалоникийский и был официальным представителем папы на Соборе. На самом деле это было не так, и попал он на Собор, скорее всего, по приглашению самого Феодосия, ибо незадолго до этого Феодосии был крещен этим самым Фессалоникийским архиепископом. Между прочим, римские папы признали Константинопольский Собор 381 г. как вселенский лишь много позднее, в конце VI века. Собор дополнил Символ Веры.

Как вы знаете, наш Символ Веры, который мы читаем и поем за богослужением, называется Никео-Константинопольским. Его можно было бы назвать просто Константинопольским, потому что в его нынешней форме он был изложен именно на II Вселенском Соборе. Для ниспровержения еретиков-духоборцев туда были добавлены последние члены, в частности, о Духе Святом. Собор издал также четыре канона (правила) - куда меньше, чем Никейский I Вселенский Собор. Вот одно из правил Константинопольского Собора, третье, которое имеет очень большое значение, поскольку там устанавливается первенство Константинопольской кафедры. Константинопольская епископская кафедра объявляется второй по чести после Римской, и это обосновывается в тексте канона тем, что Константинополь есть новый Рим, т. е. выдвигается чисто политический аргумент. Так как Константинополь - это новая столица империи, то и ее епископ получает почти такое же значение, как епископ древнего Рима. Это совершенно не соответствовало римским представлениям.

В Риме в IV в. уже сложилось совершенно отчетливое учение о первенстве Римской кафедры, которая имеет власть над всей Вселенской Церковью. Это учение, в частности, выражал современник Собора папа Дамас, хотя его утверждения встречали решительное сопротивление на Востоке (об этом свидетельствует, например, его обширная переписка со святителем Василием Великим - очень острая и конфликтная по своему содержанию). Притязания римского епископа в общем и целом не находили никакого признания на Востоке. Если же кто-то из восточных иерархов высказывался в пользу таких притязаний, то это делалось по чисто тактическим соображениям - в тех случаях, когда Запад мог оказать реальную помощь в борьбе против ереси. Надо сказать, что Рим, который находился в более благоприятных условиях, поскольку дольше жил под властью православных императоров, на протяжении IV в. выступал как принципиальный противник арианства, и как защитник отдельных гонимых поборников православия на Востоке. Например, отстаивая интересы святителя Афанасия Великого, Рим обосновывал свои притязания на первенство не тем, что Рим - первая столица империи, а тем, что он - кафедра святого Петра, первого из апостолов. В Риме в IV в. уже существовала доктрина о том, что кафедры апостола Петра должны первенствовать во всей Вселенской Церкви.

Этих кафедр три: кроме Римской, к ним причисляли еще Александрийскую кафедру, как основанную ближайшим учеником ап. Петра евангелистом Марком, и Антиохийскую (Антиохийская Церковь возникла очень рано и ее начало, без сомнения, тоже как-то связано с апостолом Петром). Вот три кафедры Петровы, среди которых первенствует Римская. Кафедра Рима - это место где, как считали на Западе, ап. Петр епископствовал около четверти века и где он принял мученическую смерть (как единодушно говорит церковное предание), так что ей отводилось первенство. Таково было римское представление о церковной структуре. Надо сказать, что эти римские притязания не только на Востоке не встречали в то время никакой поддержки, но и на самом Западе далеко не у всех вызывали сочувствие. Например, как раз в те годы, когда произошел II Вселенский Собор, одной из крупнейших кафедр в Италии была Миланская (Медиоланская) кафедра, ее занимал в то время один из самых замечательных отцов западной Церкви Амвросий. Но эта кафедра имела большое значение не благодаря влиянию этого великого иерарха, а потому что Милан в то время стал императорской резиденцией, т. е. возвысился в силу тех же самых причин, что и Константинополь. И когда святитель Амвросий энергично оспаривал действия Восточной Церкви на II Вселенском Соборе, обвиняя ее чуть ли не в расторжении уз церковного единства, он при этом и не думал ссылаться на первенство кафедры Петра. У него было совсем другое церковное мышление. Амвросий считал, что все позднейшие вопросы должны решаться Церковью сообща, на общем соборе епископов.

На II Вселенском Соборе в одном из правил говорится также о том, что епископ ничего не должен делать за пределами своего диоцеза, т. е. Собор стремился придать Церкви четкую каноническую структуру. Надо сказать, что и задолго до этого территориально-административный строй Церкви более или менее соответствовал таковому же строю империи. Теперь Собор стремится это закрепить законодательно. А структура империи была довольно сложной, существовали мелкие территориальные единицы, которые назывались «провинции», или, по-гречески «епархии», затем - более крупные, объединявшие несколько епархий каждая, они назывались греческим словом «диоцез»; несколько диоцезов объединялись в еще более крупные единицы, под названием «префектуры». И вот в церковном строе появляются такие же структурные единицы. Поместные Церкви во главе с епископом получают наименование епархий, заимствованное из государственно-административного словаря.

Несколько епархий объединяются в округа, которые можно назвать митрополичьими, во главе их стоят иерархи с титулом митрополитов или архиепископов, и, наконец, возвышается несколько кафедр, которые имеют главенствующее значение и которые стремятся объединить вокруг себя несколько диоцезов. Это Римская, Константинопольская, Александрийская, Антиохийская кафедры. Затем такое же положение, в силу особого исторического и священного значения города Иерусалима придается и Иерусалимской кафедре, (хотя реально Иерусалимская Церковь гораздо меньше влияла на жизнь Церкви Вселенской, чем прочие важнейшие кафедры).

На Востоке римская аргументация не могла иметь никакого веса по следующей причине. Если на Западе Рим возвышался чуть ли как не единственная кафедра апостольского происхождения, на Востоке таких кафедр было очень много: в Малой Азии, конечно же, в Палестине, в Греции и т. д. Апостольское происхождение кафедры не считалось уникальным и не влекло автоматически каких-то привилегий. Разумеется, в событиях II Вселенского Собора появилась некоторая отчужденность Востока и Запада, но впоследствии западная Церковь приняла деяния II Вселенского Собора во всем их объеме, включая даже правило о преимуществах Константинопольской кафедры. Так что в то время Церковь еще была единой, хотя местами уже начинали пробегать трещины, и мы не можем этого замалчивать. Конечно, то, что трещины эти совпадали с границами двух больших частей империи, делало углубление разрыва весьма и весьма вероятным.

Святая Церковь на Первом Вселенском Соборе раскрыла и точнее сформулировала некоторые пункты своего первоначального и неизменно содержимого учения. Рядом с истинным пониманием христианского вероучения, в то время появились религиозные заблуждения, ереси.

Теперь, когда греко-римская Империя сделалась государством христианским, они охватили всю Империю, разделяя ее на две половины – Православную и не православную.

У них появилось значительное число приверженцев. Еретики вели упорную и продолжительную борьбу с православными.

В этой борьбе принимало участие правительство, становясь нередко на сторону еретиков.

Религиозные споры оканчивались торжеством Православного учения, которое Церковь определила на Соборах в строгих и точных выражениях. Но еретики, не покоряясь общецерковному суду, нередко и теперь отделяются от Церкви и образуют свои большие религиозные сообщества со своим лжеучением.

Первый Вселенский Собор был созван в Нике в 325 году. В Александрии образованный священник Арий начал в церковных беседах и в частных разговорах говорить, что Сын Божий, не есть Сын по существу, а только по благодати. Он есть творение, хотя высшее и существовавшее прежде других, но не одного существа с Богом. Что у Бога есть Слово и Премудрость, но не как особые лица. А как свойства, подобно разуму и воле в душе человеческой.

В сущности, он отрицал Святую Троицу. Ересь его была следствием предшествовавших ересей савеллианской и монархианской.

Епископ Александрийский Александр, строго следуя учению Священного Писания и преданию своих благочестивых предшественников, приказал Арию прекратить распространение своего лжеучения.

Лжеучитель, найдя единомышленников среди некоторых епископов, пресвитеров и дьяконов, начал собирать их, излагая им свое еретическое учение.

Тогда епископ Александр, с согласия священноначалия, которых собралось около 100 человек, отлучил в 323 году Ария от Церкви. Тот был озлоблен против владыки Александра и потому, что хотел быть избранным епископом вместо него.

Арий обратился с жалобами на своего епископа к некоторым прежде знакомым ему епископам, прося заступничества. Епископ Александр счел тогда нужным ознакомить всех епископов с положением дел в своей епархии. Еще подробнее разоблачил он ересь Ария в послании на имя Александра, епископа Византии.

На волнения в Церкви обратил тогда внимание Император Константин Великий. В начале 325 года Император особым повелением пригласил епископов поспешить в Никею, на Собор. Все издержки их путешествия и пребывания в Никее принимал на себя. Из одних восточных областей прибыло до трехсот епископов. Епископ Римский Сильвестр, по старости, прислал вместо себя двух пресвитеров. Церковь считает, что участников Собора было 318. Председательствовал Антиохийский патриарх Евстафий. Заседания, происходившие в одной из палат царского дворца, продолжались с 19 июня по 25 августа.

Арий упорно защищал свое лжеучение. Но диакон епископа Александрийского, святой Афанасий и другие ревнители православия Святитель Николай Мирликийский, Святитель Спиридон Тримифунтский поразили противников истины в диспутах. И, наконец, общим голосом положено было отлучить от Церкви нераскаявшихся еретиков и письменно изложить в Символе Веры Православное учение.

Составлен был Символ Веры, известный под именем Никейского. В нем с особенной выразительностью изложено учение о единосущии Сына с Богом Отцом.

Сам Арий остался в своих мнениях непреклонным. Его присудили к низложению и заточению. Сочинения его были преданы огню, и всем, кто обличен был в утайке и тайном хранении, угрожала смертная казнь. Сторонникам Ария, которые решились бы и после рассуждений защищать учение своего ересиарха, тоже угрожала, по определению императора, ссылка в заточение.

Император и отцы Собора разослали повсюду уведомления о том, что происходило на Никейском соборе. Император Константин от своего лица писал к церкви Александрийской против Ария.

– Признанное единогласно тремястами святых епископов есть не что иное, как мысль самого Сына Божия, особенно, когда в умах столь великих и многих мужей присутствовал Дух Святой, Который открыл им Божественную волю. Посему да исчезнет у вас всякое сомнение и колебание. С твердым духом вступайте все на путь истины, чтобы мне, когда я буду у вас вместе с вами, принести благодарение всевидящему Богу за то, что Он явил нам истинную веру и возвратил вожделенную любовь. Бог да сохранит вас, возлюбленные братия.

Так что если и теперь, кто-то на вопрос: верит ли в Бога, ответит, что верит в человека, того надо признать заблуждающимся и отнести к еретикам.

Не случайно Преподобный Иосиф Волоцкий, 500-летие со дня преставления которого мы отмечаем в 2015 году, во время борьбы с ересью жидовствующих вызвал знаменитого иконописца Дионисия и просил написать изображения Вселенских Соборов. Чтобы явственно изобразить опасность, происходящую от ересей.

Первый Вселенский Собор определил, и что день Святой Пасхи будет праздноваться всеми христианами одновременно. В первый воскресный день после полнолуния, бывшего в весеннее равноденствие. Как празднует Пасху Православная Церковь и ныне.

Первый Вселенский Собор

Ересь Ария охватила собою весь Восток. Возникшие споры дошли до сведения императора Константина Великого, который постановил созвать собор из всех епископов, чтобы решить вопрос об учении Ария.

В 325 г. в Никее был созван из 318 отцов Первый Вселенский собор. В нем принимали участие: Александр Александрийский, Николай Мирликийский-исповедник и чудотворец, Иаков Низибийский и Спиридон Тримифунтский - чудотворцы, Пафнутий-исповедник. Из западных отцов были: Осия Кордубский, Цецилиян Карфагенский и представители папы Римского. Во главе двадцати арианских епископов стоял Евсевий Никомидийский. Были епископы, которые составляли середину между православными и еретиками, как Евсевий Кесарийский (Кесарии Палестинской), называвший Сына Божия подобосущным (омиусиос - подобосущный, в отличие омоусиос - единосущный).

Император предложил Арию оставить свое учение, но Арий проявил жестокое упорство. Началось совещание. В спорах с арианами особенно отличался присутствовавший на соборе архидиакон еп. Александра Александрийского - св. АФАНАСИЙ, который доказывал, что ариане в своем учении сами себе противоречат, называя Сына тварью и в то же время приписывая Ему в творении мира творческую силу, которая принадлежит, по их учению, только одному Богу.

На стороне православных было большинство, и их же стороны держался император Константин. Вынесено было определение, что Сын непостижимым образом произошел из сущности Бога Отца прежде всех век. Это вероопределение есть известный Символ веры. Отказались подписать это вероопределение Арий и два епископа, за что были отлучены от Церкви. Евсевий Никомидийский, бывший во главе арианских епископов, подписал символ в числе других, но подписать осуждение Ария отказался.

Никейский собор составил еще 20 канонов, касающихся церковной дисциплины.

Первый Вселенский собор не смог окончательно ликвидировать арианства. Оно почти до конца IV в. волновало Церковь. Уже через три года Арий сумел оправдать себя перед Константином, в чем ему помогла сестра императора - Констанция. Арий представил императору исповедание веры, в котором, не упоминая о единосущии Сына Божия с Богом Отцом, изложил в общих выражениях учение о божестве Сына Божия и о Его рождении прежде веков от Отца. Думая, что Арий отказался от своего лжеучения, император возвратил его из ссылки, а также с ним и некоторых епископов. Началась борьба ариан с православными.

В 330 г. по проискам ариан был низложен Евстафий Антиохийский, в 335 г. низложен виднейший защитник православия Св. Афанасий Великий, который отказался принять Ария в общение с Церковью (ариане на своем соборе оправдали Ария). И только смерть Ария в 336 г. помешала его полному торжеству. Однако со смертью Ария его учение не исчезло.

Преемниками Константина Великого (+337) были его сыновья Константин и Констанс, управлявшие Западом, и Констанций, управлявший Востоком до 361 г. Последний подпал под влияние ариан и ревностно их поддерживал.

Борьба православных с арианами на Востоке вовлекла в эти споры и Западную Церковь. Римский епископ Юлий воспользовался этими спорами, чтобы возвысить свое положение. Восточные отцы в письмах к папе Юлию разъясняли положение на Востоке, к нему же в Рим бежал Афанасий, прося у него защиты. Папа понял это как обращение к его суду. Он требовал в Рим уполномоченных для расследования дела Афанасия. Но восточные отцы, признавая преимущества Римской кафедры, все-таки заявили, что папа не имеет права властвовать над восточными епископами. Тогда Юлий в 342 г. созвал в Риме собор, на котором оправдал св. Афанасия. Хотя решение это было в пользу православия, но восточные епископы не признавали за папой права суда. Началось разделение между Востоком и Западом.

Между тем арианские споры усилились. В споры вмешалась императорская власть, что особенно проявилось во время собора в Медиолане в 335 г., где Констанций с мечом в руках заявил, что он обвиняет Афанасия, и Афанасий должен быть осужден. В 356 г. Констанций приказал силой низложить св. Афанасия. Воины окружили храм, т.к. святитель совершал всенощное бдение в это время. Однако Афанасий незаметно вышел из храма и удалился в египетские пустыни.

Таким образом, при поддержке императорской власти арианство снова как будто взяло перевес над православием. Но это было временно.

Утверждение православия на Востоке

Вскоре само арианство разделилось на две партии: строгих ариан и полуариан, которые (партии) еще обозначились на Никейском соборе. Православные учили, что Сын Божий единосущен Отцу (омоусиос), полуариане утверждали, что Сын Божий подобосущен Отцу (омиусиос)), а ариане доказывали, что Сын Божий не единосущен и подобосущен Отцу (омиусиос) и назывались поэтому аномеями (последних возглавил впоследствии еп.Евномий).

Имп. Констанций принадлежал к партии полуариан и поэтому преследовал православных.

В 357 г. св. Афанасий опять был осужден, и борьба в государстве и в Церкви по поводу ереси Ария продолжалась. В 361 г. императором стал Юлиан Отступник, который предоставил свободу всем христианским партиям, надеясь, что они друг друга уничтожат и христианство исчезнет. Афанасий снова занял свою кафедру, но ненадолго, т.к. Юлиан заметил его влияние и значение в церковных вопросах и приказал сослать его.

Окончательно утвердился на Александрийской кафедре Афанасий в 367 г. при Валенте и управлял своей кафедрой до самой своей смерти, которая наступила в 373 г. Престарелому Афанасию трудно было уже бороться за православие, и его сменил в этом деле св. Василий Великий, избранный в 370 г. епископом Кесарийским. Совместно с Григорием Богословом и Григорием Нисским, своим братом, Василий Великий выступил на защиту православия. Большинство епископов Востока были ариане или полуариане, православных было немного. Западные же епископы считали всех восточных епископов арианами. Василий Великий решил восстановить общение православных епископов Востока с западными епископами и обратился с этим вопросом к Римскому епископу. Папа Дамас не откликнулся на обращение Василия. Из епископов Западной Церкви пришел на помощь Василию Великому Амвросий Медиоланский, который донес западному императору Валентиниану, что на Востоке имп. Валент проследует православных.

В 378 г. Валент погиб в войне с готами, а вместе с его смертью окончилось и дело арианства, т.е. следующий имп. Грациан и его восточный соправитель Феодосий I доставили окончательное торжество православию.

Все же отдельные проявления арианства наблюдались еще довольно долго; у готов оно продержалось почти до VIII в., но в самой Римской империи оно существовало лишь до V века.