Семья и биография Иоанна Кронштадтского. Фото и интересные факты

Святой праведный Иоанн (Иоанн Ильич Сергиев), прозванный Кронштадтским, родился 19 октября 1829 года в бедной семье в селе Суре Архангельской губернии. Думая, что он недолго проживет, его крестили сразу после рождения с именем Иоанн, в честь празднуемого в этот день преподобного Иоанна Рыльского, великого светильника Болгарской Церкви. Но ребенок стал крепнуть и расти. Детство его протекало в крайней бедности и лишениях, но благочестивые родители заложили в него твердый фундамент веры. Мальчик был тихим, сосредоточенным, любил природу и богослужения. В шестилетнем возрасте он сподобился лицезреть в горнице Ангела, блиставшего небесным светом. Небожитель сказал ему, что является его Ангелом Хранителем, всегда стоящим окрест его в соблюдение, охранение и спасение от всякой опасности и будет хранить его всегда на протяжении всей жизни.

Когда Иоанну исполнилось девять лет, отец, собрав последние крохи, отвез его в приходское Архангельское училище. Трудно давалась ему грамота, из-за чего он сильно скорбел. Тогда мальчик молил Бога о помощи. Однажды, в один из таких тяжелых моментов, в глубокую полночь, когда все спали, он встал и начал молиться особенно горячо. Господь услышал его молитву и Божественная благодать осенила его, и, по его собственному выражению, "мгновенно как бы завеса спала с его глаз". Он вспомнил все, что говорилось в классе, и как-то все прояснилось в его уме. С тех пор он стал делать большие успехи в учении. Из приходского училища он перешел в семинарию, которую окончил первым и за блестящие успехи был принят на казенный счет в Санкт-Петербургскую Духовную академию.

Столица не испортила юношу, он остался таким же религиозным и сосредоточенным, каким был дома. Вскоре умер отец, и чтобы поддержать мать, Иоанн стал работать в канцелярии академии с жалованием в десять рублей в месяц. Эти деньги полностью отсылались матери. В 1855 году он окончил Академию со степенью кандидата богословия. Молодой выпускник в том же году был рукоположен в иереи и назначен священником Андреевского собора в городе Кронштадте. Твердо решившись служить всем своим существом Богу и страждущему человечеству, отец Иоанн уговорил свою супругу Елисавету остаться девственниками.

С первого же дня после своего рукоположения отец Иоанн всецело отдал себя на служение Господу и стал ежедневно совершать Божественную литургию. Он горячо молился, учил людей правильно жить и помогал нуждающимся. Его усердие было поразительно. Поначалу некоторые люди смеялись над ним, считая его не совсем нормальным.

Отец Иоанн чувствовал большую жалость ко всем обездоленным и страждущим. Не гнушаясь никем, он шел по первому зову к самым нищим и опустившимся людям. У них он молился, а потом помогал им, часто отдавая последнее из того, что имел. Случалось иногда, что, придя в бедную семью и видя нищету и болезни, он сам отправлялся в лавочку или за доктором в аптеку.

Одно время отец Иоанн был законоучителем. Его влияние на учеников было неотразимым, и дети очень любили его. Батюшка был не сухим педагогом, а увлекательным собеседником. Он тепло и задушевно относился к своим ученикам, часто за них заступался, на экзаменах не проваливал, а вел простые беседы, которые запоминались ученикам на всю жизнь. Отец Иоанн имел дар зажигать веру в людях.

В просьбах помолиться он не отказывал ни богатым, ни бедным, ни знатным, ни простому люду. И Господь принимал его молитвы. На литургии отец Иоанн молился горячо, требовательно, дерзновенно. Протоиерей Василий Шустин так описывает одну из литургий отца Иоанна, на которой он побывал в юношеском возрасте. "Великим постом я приехал с моим отцом в Кронштадт, чтобы поговеть у отца Иоанна. Но так как оказалось невозможным лично исповедоваться у него, нам пришлось исповедаться на общей исповеди. Пришел я с моим отцом к Андреевскому собору еще до звона. Было темно - только 4 часа утра. Хотя собор был заперт, народу около него уже стояло порядочно. Нам удалось накануне достать у старосты пропуск в алтарь. Алтарь был большой, и туда впускали до ста человек. Через полчаса приехал о. Иоанн и начал служить утреню. К его приезду собор наполнился до отказа, а он вмещал в себя более пяти тысяч человек. Перед амвоном стояла решетка, чтобы сдерживать богомольцев. Канон на утрени читал сам отец Иоанн.

К концу утрени началась общая исповедь. Сначала батюшка прочел молитвы перед исповедью. Затем сказал несколько слов о покаянии, и громко на весь собор воззвал к людям: "Кайтесь!" - Тут стало твориться нечто невероятное. Раздались вопли, крики, устное исповедание тайных грехов. Некоторые стремились выкрикнуть свои грехи, как можно громче, чтобы батюшка услышал и помолился за них. А батюшка в это время, став на колени и касаясь головой престола усердно молился. Постепенно крики превратились в плач и рыдания. Продолжалось так минут пятнадцать. Потом батюшка поднялся и вышел на амвон; пот градом катился по его лицу. Раздавались просьбы помолиться, но другие унимали эти голоса, и собор наконец стих. Тогда батюшка, высоко подняв епитрахиль, прочитал над народом разрешительную молитву и обвел епитрахилью над головами собравшихся. После этого он вошел в алтарь, и началась литургия.

За престолом служило двенадцать священников и на престоле стояло двенадцать огромных чаш и дискосов. Батюшка служил напряженно, выкрикивая некоторые слова, и являя как бы особое дерзновение перед Богом. Ведь сколько кающихся душ он брал на себя! В конце долго читали молитвы перед причастием, потому что надо было приготовить много частиц для причастия. Для Чаши поставили перед амвоном особую подставку между двумя решетками. Батюшка вышел около девяти часов утра, и стал причащать людей.

Батюшка несколько раз окрикивал, чтобы не давили друг друга. Тут же около решеток стояла цепь городовых, которые сдерживали народ и держали проходы для причащающихся. Несмотря на то, что одновременно еще два священника приобщали по сторонам храма, батюшка кончил причащать после двух часов дня, несколько раз беря новую Чашу. ... Удивительно трогательная это была картина Вечери Любви. Батюшка не имел на лице ни тени усталости, с веселым, радостным лицом он поздравлял всех. Служба и Святое Причастие дали нам столько бодрости и сил, что мы с отцом не чувствовали никакой усталости. Испросив у батюшки благословение, мы, наскоро пообедав, поехали домой".

Некоторые относились к отцу Иоанну недоброжелательно - одни по недопониманию, другие по зависти. Так однажды группа мирян и духовных лиц, недовольные отцом Иоанном, написали на него жалобу митрополиту Исидору Петербургскому. Митрополит раскрыл письмо с жалобой, смотрит и видит перед собой белый лист бумаги. Тогда он вызывает жалобщиков и требует объяснения. Те уверяют митрополита, что их письмо находится у него в руках. Тогда митрополит в недоумении вызывает отца Иоанна и спрашивает, в чем дело. Когда отец Иоанн помолился Богу, митрополит начал видеть, что действительно у него в руках не белый лист, а письмо с обвинениями. Уразумев в этом чуде, что сам Бог защищает отца Иоанна от клеветы, митрополит разодрал письмо и с гневом прогнал жалобщиков, а отцу Иоанну ласково сказал: "Служи, батюшка, Богу и не смущайся!"

Молитва отца Иоанна была чрезвычайно сильна. Зная это, к нему за помощью обращались не только жители Кронштадта, но люди со всех концов России и даже из заграницы. Письма и телеграммы о. Иоанну приходили в таком количестве, что Кронштадтская почта выделила для него особое отделение. Эти письма и телеграммы о. Иоанн обычно читал сразу после литургии, часто с помощью секретарей, и тут же горячо молился о просящих. Среди исцеленных отцом Иоанном, были люди всех возрастов и сословий, кроме православных, были тут и католики, и евреи, и магометане. Приведем примеры исцелений, совершенных отцом Иоанном.

В Харькове проживал адвокат-еврей. Его единственная восьмилетняя дочь заболела скарлатиной. Пригласили лучших докторов, но организм девочки не мог справиться с болезнью. Врачи заявили родителям, что положение девочки совершенно безнадежное. Отчаяние родителей было безгранично, и вот отец вспомнил, что в это время в Харьков приехал отец Иоанн Кронштадтский, о чудесах которого он давно слышал. Он взял извозчика и велел везти себя на улицу, где собрались люди, чтобы встретить отца Иоанна. Пробившись с трудом сквозь толпу, адвокат бросился к ногам отца Иоанна со словами: "Святой отец, я еврей, но прошу тебя - помоги мне!" Отец Иоанн спросил, что случилось. - "Моя единственная дочь умирает. Но ты помолись Богу и спаси ее", - воскликнул плачущий отец. Отец Иоанн, положив на голову отца руку, возвел глаза к небу и начал молиться. Через минуту он сказал отцу: "Встань и иди с миром домой". Когда адвокат подъехал к дому, на балконе уже стояла жена, которая радостно закричала, что их дочь жива и здорова. Войдя в дом, он застал свою дочь беседующую с врачами, - с теми, которые несколько часов тому назад приговорили ее к смерти, а теперь не понимающими, что произошло. Эта девочка потом приняла православие и носила имя Валентины.

Одна бесноватая совершенно не переносила присутствия отца Иоанна и, когда тот проходил где-то недалеко, она билась, так что приходилось нескольким сильным мужчинам сдерживать ее. Однажды отец Иоанн все же подошел к бесноватой. Он стал на колени перед иконами и погрузился в молитву. Бесноватая забилась в судорогах, начала проклинать его и богохульствовать, а потом вдруг совершенно стихла и как бы впала в забытье. Когда отец Иоанн встал с молитвы, все его лицо было покрыто потом. Подойдя к больной, он благословил ее. Бывшая бесноватая открыла глаза и, разрыдавшись, приникла к ногам батюшки. Это внезапное исцеление произвело на всех присутствующих потрясающее впечатление.

Иногда, однако, отец Иоанн отказывался молиться за какого-нибудь человека, провидя, очевидно, волю Божию. Так однажды отец Иоанн был приглашен в Смольный институт к постели тяжело заболевшей княжны Черногорской. Но не дойдя до лазарета десяти шагов, он круто повернулся и пошел обратно: "Не могу молиться", - сказал он глухо. Через несколько дней княжна скончалась. Иногда же он проявлял большую настойчивость в молитве, как сам свидетельствует об одном случае исцеления: "Девять раз приходил я к Богу со всем усердием молитвы, и Господь наконец услышал меня и воздвиг болящего".

Отец Иоанн не был искусным проповедником. Он говорил просто и ясно, без всяких приемов красноречия, но зато от души, и этим покорял и воодушевлял слушателей. Его проповеди печатались отдельными выпусками и в огромном количестве распространялись по всей России. Было издано и собрание сочинений отца Иоанна, состоящее из нескольких крупных томов. Особой любовью пользуется его дневник "Моя жизнь во Христе".

Надо представить себе, как проходил день у отца Иоанна, чтобы понять всю тяжесть его трудов. Вставал он около 3 часов ночи и готовился к служению литургии. Около 4 часов он отправлялся в собор к утрени. Здесь уже поджидали толпы паломников, жаждущих увидеть его и получить благословение. Тут же ожидало его и множество нищих, которым отец Иоанн раздавал милостыню. Сразу после утрени он проводил исповедь, которая из-за огромного количества исповедников была общей. Андреевский собор всегда бывал переполнен. Потом отец Иоанн служил литургию, в конце которой очень долго шло причащение. После службы отцу Иоанну приносили письма и телеграммы прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о просящих помощи. Потом, сопровождаемый тысячами верующих, отец Иоанн отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным. Редко когда он возвращался домой ранее полуночи. Некоторые ночи он проводил совсем без сна - и так изо дня в день, из года в год без остановки. Так жить и трудиться можно было, конечно, только при сверхъестественной Божией помощи. Слава отца Иоанна была его величайшим бременем. Всюду, где бы он только ни показался, мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы только посмотреть на него.

Через руки отца Иоанна проходили сотни тысяч рублей. Он и не пытался считать их: одной рукой возьмет, а другой тут же отдаст. Кроме такой непосредственной благотворительности отец Иоанн создал еще и специальную организацию помощи. В 1882 году в Кронштадте был открыт "Дом трудолюбия", в котором была собственная церковь, начальное народное училище для мальчиков и девочек, убежище для сирот, лечебница для приходящих, приют, народная бесплатная читальня, народный дом, дававший пристанище до 40 тысяч человек в год, разные мастерские, в которых неимущие могли заработать, народная дешевая столовая, где по праздникам отпускалось до 800 бесплатных обедов, и странноприимный дом. По инициативе отца Иоанна и при его материальной поддержке была построена спасательная станция на берегу залива. У себя на родине он построил прекрасный храм. Нет возможности перечислить все места и области, куда простиралась его забота и помощь.

Скончался отец Иоанн 20 декабря 1908 года на восьмидесятом году жизни. Несметная толпа сопровождала его тело из Кронштадта в Петербург, где он был похоронен в Иоанновском монастыре, им же основанном. К месту его упокоения со всех концов России стекались молящиеся и непрерывно служились панихиды. Крепкий в вере, горячий в молитве и в своей любви к Господу и к людям, святой праведный Иоанн Кронштадтский всегда будет пользоваться любовью русского. Он и после своей праведной кончины быстро откликается на молитвы всех, просящих его помощи.

Иконописный подлинник
	Москва. 1990. Св. Иоанн Кронштадтский. Волочкова И.В. (Реставрационно-иконописная мастерская Данилова монастыря под руководством И.В. Ватагиной) (+ 1.08.2007). Икона. Москва. 1990 г. Икона написана на канонизацию святого.

По благословению епископа Тираспольского и Дубоссарского Юстиниана

– Ванечка, что ты в ручке держишь? Что это у тебя?

– Ка-фе-тка…

– Конфетка?

Мама осторожно разогнула нежные, тонкие пальчики малыша. На ладошке лежала тёмно-вишнёвая прозрачная горошина… Женщина, быстро окинув взглядом кухню, заметила на полу помятую коробочку из-под лекарства. Тихо, мягко, чтобы не испугать ребёнка, она спросила:

– Ванечка, а где остальные конфетки?

Мальчик поднял глаза на маму и хотел уже было улыбнуться, но… Почему же мамочка такая белая, а глаза такие, будто она увидела что-то очень страшное? И Ваня, уткнувшись лицом в мамину юбку, заплакал. Внезапно ножки его ослабели, перед глазами замелькали какие-то светящиеся точки, дыхание перехватило, а сердечко будто сжала чья-то невидимая рука…

– Мамочка, мамочка! – закричал он и медленно, как во сне, опустился на пол…

Когда приехала «скорая», Ваня уже не плакал. Он лежал бледный и широко раскрытыми глазами, отрешенно смотрел куда-то, как казалось маме, в даль…

Промывание желудка не помогло: видимо, препарат уже впитался.

– В больницу! Срочно! – распорядился доктор.

По дороге малыш потерял сознание.

В приёмном покое дежурный врач объяснил: то количество сердечных таблеток, которое съел Ваня, является для него смертельной дозой, а потому… Словом, он не может обещать, что ребёнок останется жить.

– Мальчика отправили в реанимацию . Врачи сделают всё возможное. Часам к шести вечера что-то, быть может, прояснится. А пока вы сыну помочь ничем не сможете. Идите домой,– и врач, резко повернувшись, ушёл.

«Как “ничем”? Как “домой”? Почему не могут обещать? А кто может помочь? Господи! Куда идти?! Сыночек мой! Маленький мой!.. Единственный мой!..».

Она не знала , что делать… Она не знала , куда идти… Она не знала , к кому идти… Не подозревала она и того, что Промыслом Божиим она окажется там, где ей смогут помочь…

Медленно, бесконечно тянулись часы… А мать всё бродила по сумрачному ноябрьскому городу. Мокрый, холодный снег бил в лицо. Мысли, одна горше другой, разрывали голову… Неужели его маленькое, хрупкое тельце будет лежать в этой ставшей чужой, промёрзшей насквозь земле?..

– Нет, Господи! Нет! Помоги, Господи!!! – женщина, услышав свой собственный отчаянный крик, вздрогнула. Она стояла на мосту. Вода ещё не покрылась льдом, и в ней, с рябью от падавшего снега, отражался крест. «Да это же Карповка. Монастырь»,– промелькнуло в голове…

Как и что она объясняла сёстрам монастыря – не помнила. Отчетливо же всё начала осознавать только к концу молебна.

– Просите Пресвятую Богородицу и молитесь святому праведному Иоанну Кронштадтскому, и будем надеяться на милость Божию,– напутствовал её священник.

Словно на крыльях летела женщина в больницу. «Верую, Господи! Помоги! – шептала она.– Матерь Божия, защити! Батюшка Иоанн, молись за моего Ванечку!».

Вот и шесть вечера. Скрипнула дверь реанимационной палаты. И врач, несколько озадаченный, но с нескрываемой радостью в глазах, возвестил:

– Случилось невероятное!.. Ваш сын будет жить.

В подобных ситуациях говорят: «Слава Богу». Но лишь пережившие настоящее горе могут вложить в эти, для многих ставшие уже привычными, слова столько благодарности и любви к Творцу нашему и Искупителю – Господу.

Слава Богу! – промолвила мать. Она знала, КТО ей помог…

На следующий день Ванечка уже был дома, бегал, смеялся – словно и не было ничего.

В жизни этой семьи многое изменилось с того страшного дня. Господь иногда, по особому Своему смотрению, вразумляет человека через болезнь его детей. Часто лишь перед лицом страшных испытаний мы можем осознать свою немощь и глубочайшую зависимость от Бога, Творца нашего. Ваня с мамой стали посещать храм Божий, исповедоваться, причащаться; часто бывают они в монастыре на Карповке, а особую любовь питают к Батюшке Иоанну – ведь это его чудным заступлением Ванечка остался жив.

Кто же он, этот дивный Батюшка, явивший благодатные примеры дерзновенного предстательства пред Господом, по молитвам которого и ныне исцеляются больные и словно бы сами собой разрешаются многотрудные проблемы?..

Пророком и чудотворцем называли отца Иоанна ещё при жизни. Весь православный русский народ чтил его как праведника, верил в его молитвы и заступничество пред Богом. Для всех он был светильником веры и благочестия. И если бы Россия прислушалась к пророчествам Батюшки, то, возможно, многие тяжелейшие беды и испытания ХХ века миновали бы её.

Святому праведному Иоанну Кронштадтскому и посвящаем мы эту книгу.

Когда человек – творение Божие – является в этот мир, он кричит, то ли радуясь, то ли печалясь… А это дитя лишь издавало чуть слышный стон: хилым и слабым родилось оно. «Господи, помилуй! Не доживёт ещё до утра!» – встревожилась мать, и отец побежал к священнику, чтобы тот поспешил окрестить новорождённого младенца.

В ночь на 19 октября (1 ноября нового стиля) 1829 года ребёнка крестили и нарекли Иоанном в честь болгарского святого Иоанна Рыльского .

Никто и не думал тогда, что этому слабому, болезненному ребёнку суждено стать дивным пастырем, светочем и печальником земли Российской, проповедником покаяния и праведной жизни во Христе.

Родители его – Илия и ФеодОра Сергиевы – были людьми простыми и глубоко верующими. Когда Ваня подрос, отец стал водить его с собой в храм. Церковные правила, богослужебный устав мальчик узнал раньше, чем научился читать и писать. К молитве, церковному благочестию с раннего детства приучала ребёнка мать.

И хотя после Таинства Святого Крещения здоровье Вани стало заметно укрепляться, всё же болел он довольно часто. Много времени приходилось проводить ему в постели; ночами, просыпаясь, он видел одно и то же: зажжённую лампадку перед образом Пресвятой Богородицы и свою горячо любимую маму – она молилась. Часто и сам он, порой не замеченный ею, молился умиленно и трепетно.

Много раз в своей жизни удостаивался Иоанн чудесных явлений. Однажды ночью шестилетний мальчик увидел в комнате необычный свет – неземной. В этом свете явился ему Ангел. Видя смущение ребёнка, вестник Божий успокоил Ваню: он, Ангел-хранитель, будет на протяжении всей жизни оберегать его …

Ване много читали. Любимой его книгой было Святое Евангелие. А жития святых так увлекали мальчика, что и сам он жаждал жить только ради Христа, спасаться в пустынях, терпеливо выносить голод и жажду, холод и зной, делиться с дикими зверями скудным пропитанием…

А наука и в самом деле была непростая…

– Ну читай, пожалуйста!

– Твердо, рцы, аз, веди, аз,– читает мальчик старательно.

– А что вместе получается? – вопрошает мама.

– Твердо, рцы, аз, веди, аз,– опять повторяет дитя.

– Да нет же! – огорчались родители, и всё начиналось сначала.

И в самом деле, звук и букву ребёнку соотнести очень тяжело. Нынешним детям проще: специальные правила помогают им быстро и легко научиться читать. А в XIX веке всё было гораздо сложнее. Каждая буква имела своё название, имя. Например: т – твердо, р – рцы, а – аз, в – веди, д – добро и так далее. Не каждый мог быстро догадаться, что читать надо не по названиям букв, а по звукам. Вот и получается: твердо, рцы, аз, веди, аз – ТРАВА.

Долго не давалась грамота маленькому Ване. Стыдно ему было и перед сёстрами, и перед родителями – у взрослых и так времени мало, а ещё и с ним возись…

Ночь. Все спят. Тихо и таинственно в доме, лишь мерцает пред иконами огонёк лампадки… Мальчик опускается на колени и просит, со слезами взирая на божницу,– просит у Господа разумения…

Десятый год пошёл Ване, пора и в училище собираться. От родного села до Архангельска – пятьсот вёрст . Через леса, луга, реки вёз отец мальчика в город. Как ему одному там будет, горемычному?

Перекрестил Илья Михайлович сына, велел учителей слушаться – и в обратный путь.

Вот и остался Ванечка один… Шло время, и однажды, сидя на жёсткой кроватке, потрогал мальчик тонкое застиранное одеяло, прислушался к весёлым голосам ребят и… запечалился. Город – чужой, питание – скудное, а главное – на уроках он мало что понимает из объяснений учителей. Одноклассники обогнали его настолько, что пересказывать давно пройденный материал такому непонятливому им неинтересно. Хуже того – домашние задания. Читаешь-читаешь, учишь-учишь – никакого толка! К доске выйдешь на следующий день – учитель только рукой с досады махнёт. И так изо дня в день. Неделя за неделей проходит. Ни с места! Последний ученик в классе! Неужели родители впустую тратят на него скудные деньги – сами-то в нищете живут!

Обидно до слёз! И помочь некому. Что оставалось делать? Конечно, молиться, молиться Тому единственному, Кто несомненно поможет, – Богу… Долго и горячо молился мальчик о том, чтобы Господь просветил его разум на утешение родителям. «Вдруг точно потрясло меня всего,– вспоминал впоследствии сам Батюшка Иоанн.– У меня точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове, и мне ясно представился учитель того дня, его урок; я вспомнил даже, о чём и что он говорил. И легко, радостно стало на душе. Никогда не спал я так спокойно, как в ту ночь. Ещё засветло я вскочил с постели, схватил книги и – о счастье! – читаю гораздо легче, понимаю всё, а то, что прочитал, хоть и сейчас рассказать могу. В классе мне сиделось уже не так, как раньше: всё понимал, всё оставалось в памяти. Дал учитель задачу по арифметике – решил, и похвалили меня даже. Словом, в короткое время я продвинулся настолько, что перестал уже быть последним учеником. Чем дальше, тем лучше успевал я в науках и к концу курса одним из первых был переведён в семинарию ».

В Архангельской семинарии Иоанн начал учиться в 1845 году. Письменных уроков задавали много, а на покупку тетрадей не у всех хватало денег. Ученики, бывая в городе, часто наведывались в так называемые присутственные места – туда люди приходили с прошениями. Оформив бумаги посетителей должным образом, служащие хранили их до определённого времени. Потом, если бумага оказывалась ненужной, её выбрасывали. Семинаристы удивлялись: ведь только одна сторона исписана, а бумага уже не нужна… Каким же богачом чувствовал себя Иоанн, когда отдавал ему служащий кипу таких бумаг!

Но самым радостным временем в годы учёбы были для Вани каникулы. Домой он всегда добирался сам. Идти приходилось горами, лесами, по малохоженным тропам, поросшим густой травой. Пятьсот вёрст – не шутка, да и сапоги стоптать можно. Вот Иоанн и нёс их перевязанными через плечо. Порой ночевать приходилось вместе со скотинкой на клочке сена, а иногда добрый хозяин и в дом впускал…

Красив север России! «Суровые сосны высоко поднимают стройные вершины. Дух захватывает. Бог чувствуется в природе. Сосны кажутся длинной колоннадой огромного храма. Небо чуть синеет, как огромный купол. Теряется сознание действительности. Хочется молиться. Идёшь, а мысли далеко-далеко – с Богом…»,– вспоминал позже отец Иоанн. Так и шёл он от самого Белого моря вдоль Северной Двины; от Двины – к большой реке-красавице Пинеге, текущей посреди громадных красно-белых гор, а уж от неё рукой подать до родной реченьки Суры… Ну вот и дома… Бегут навстречу подросшие сёстры… А мама, милая, добрая мама, как всегда, стоит на крылечке, улыбается и облегчённо вздыхает: дождалась-таки…

А где же отец? Конечно, в церкви. Поцеловав мать и обняв сестричек, Ваня бежит к храму – отцу помогать: Илья Михайлович, как и все его предки, служил Господу причетником (церковнослужителем).

А вечером за общим столом – нескончаемые вопросы и рассказы о жизни в городе… Вот уже и глаза у сестёр слипаются – спать хочется. Да братец так интересно рассказывает!.. «Всё! – говорит матушка.– Помолимся… и – покойной ночи».

Утро… Лежит Иоанн, в опочивальне, глаза боится открыть – пропадёт видение. Не первый раз приходит этот сон! Будто он, взрослый уже, входит в огромный незнакомый ему храм. Тихо. Людей почти нет. Свечи зажжены. Теплятся разноцветные лампады… А иконы!.. И в архангельских церквах нет подобных! Вот Иоанн входит в алтарь, видит там всё до мельчайших подробностей… Выходит… В душе – радость неземная. Кто же служит в этом прекрасном храме? Да он, он сам, Иоанн Сергиев… Может, матушке или отцу рассказать о своих снах или сестричкам? Потом как-нибудь.

Быстро каникулы пролетели. В Архангельск пора – на учёбу.

В 1851 году Иоанн с отличием окончил семинарский курс и как лучший ученик был направлен в Санкт-Петербургскую Духовную академию . Радоваться бы, но из родного села пришло письмо с печальным известием: скончался Илья Михайлович. Не стало кормильца – не на что жить матери и сёстрам. Ещё с младенчества Иоанн с особой болью сопереживал, чувствовал нужду ближнего, печалился о чужой бедности. Но больше всего Ваня мечтал о том, что он, когда вырастет, обязательно выведет свою семью из нищеты. Умер отец, значит, он, сын его, Иоанн,– единственный мужчина в доме, который должен возложить на себя обязанности главы семейства. Решение созрело немедленно: в Академию не ехать, а искать заработок. Однако Феодора Власьевна с этим не согласилась, и послушный сын отправился в Санкт-Петербург – учиться…

И Господь не оставил избранника Своего: академическое начальство, узнав о нужде Иоанна, предложило ему должность письмоводителя. За самую ничтожную плату – десять рублей в месяц – вечером, после учёбы, а иногда и ночью, он составлял и переписывал деловые бумаги.

Начальство не могло нарадоваться на аккуратного, исполнительного писаря, а Иоанн всё своё небольшое жалованье отправлял осиротевшим матери и сёстрам.

Санкт-Петербургская Духовная академия находилась на берегу Обводного канала, чуть левее канала плескалась полноводная Нева. Если у Иоанна оставалось свободное время, он или читал, или гулял по берегу Невы, или уходил в сад, располагавшийся за зданием Академии, на территории Александро-Невской Лавры. Здесь он готовился к экзаменам, молился, и, как в детстве, в архангельских лесах, ему казалось, что вместе с ним молится и вся природа: река, небо, птицы, деревья, цветы, каждая травинка – всякое творение Божие хвалит своего Творца как может. Здесь, в тенистых аллеях Митрополичьего сада, у Иоанна возникла мечта стать миссионером – идти на проповедь христианства в Сибирь, Китай или Северную Америку: ведь в этих уголках земли жили тогда полудикие языческие народы, и все они жаждали уразуметь слово Божие. Правда, вскоре стали приходить другие мысли: «дикари» Петербурга знают Христа не больше, чем дикари языческой Африки… И не лучше ли остаться здесь, среди этих несчастных, забывших Бога христиан?

Однажды, незадолго до окончания Академии, Иоанн опять увидел сон, тот самый, который повторялся ему неоднократно: в сане священника он служит в каком-то неизвестном ему соборе. Увидев в этом сне указание Божие на то, что ему надлежит быть именно пастырем, Иоанн Сергиев окончательно отказался от своего замысла стать миссионером.

Через несколько дней после этого предзнаменования будущий служитель Божий оказался в Кронштадте. Эта крепость была сооружена посреди Финского залива на острове Котлин и охраняла Санкт-Петербург с моря. На просторной площади в центре острова возвышался огромный собор во имя святого апостола Андрея Первозванного. Никогда прежде Иоанн в Кронштадте не был, и когда он переступил порог храма, то замер потрясённый: это был собор, явленный ему в сновидениях…

Сам Господь определил священствовать Иоанну Сергиеву в этой церкви. Но священником мог стать или монах , или человек женатый. Молитва, учёба и труд были уделом будущего пастыря все эти нелёгкие годы учёбы в Академии – не было у него невесты.

Однако и теперь Господь не оставил Своего избранника…

Протоиерей Андреевского собора города Кронштадта Константин Несвицкий должен был уйти на пенсию. Место его освобождалось. По сложившейся традиции наиболее вероятным восприемником уходящего на покой священника становился служитель храма, женатый на его дочери. Свершилась и здесь святая воля Божия: окончив Академию, Иван Ильич обвенчался с Елизаветой Константиновной Несвицкой, а вскоре – 12 декабря (25 декабря нового стиля) 1855 года – и рукоположился во священника. Теперь он стал отцом Иоанном, и вся его последующая жизнь в течение пятидесяти трёх лет с тех пор протекала в Кронштадте.

Кронштадт в то время был городом не совсем обычным. Могучая военно-морская крепость служила одновременно и местом высылки из столицы порочных людей: бродяг, пьяниц, нищих, бездельников. Кроме того, приезжали в город и малограмотные крестьяне в надежде найти хоть какой-нибудь заработок. Но мест в заводских мастерских не хватало, да и брали людей всё-таки пограмотнее, поопытнее. Так и эти крестьяне, хотя и невольно, тоже становились нищими бродягами. Ютились несчастные, порой с семьями, на окраинах города, шатались по улицам, попрошайничали и пьянствовали. Их жёны и дети жили в беспросветной нужде, в голоде и холоде. Тот, кто мог, из полусгнивших досок и брёвен строил себе лачугу, некоторые рыли землянки. Во время богослужения эти нищие окружали Андреевский собор – ждали подаяния. Городовой неустанно отгонял их от храма: «Житья от этих оборванцев не стало!». Однако отец Иоанн не позволял обижать бедняков – «ведь нужно любить всякого человека: и в грехе его, и в позоре его. Человек несёт в себе образ Божий, и его не надо смешивать со злом, которое иногда поселяется в людях».

И молодой священник, не боясь запачкаться грязью, стал приходить в лачуги и землянки, посещать бедные квартиры. Он вразумлял и увещевал пьяниц; пока матери стирали или готовили обед, он нянчил их детей. Встречались семьи, настолько поражённые нищетой, что некому было сходить за хлебом, не на что пригласить врача и купить необходимые лекарства. Тогда отец Иоанн сам ходил за покупками, на свои деньги приобретал лекарства и оплачивал визит доктора. И когда от его жалованья не оставалось даже копейки, он отдавал свою одежду, сапоги, шапку… Нередко видели Батюшку возвращающимся домой полураздетым, без обуви. Денег не было, но оставались твёрдая вера в милосердие Божие и надежда, что Господь пошлёт средства – ведь не оскудевает рука дающего.

Не всем было понятно такое поведение священника. Многие люди им были недовольны: дело пастыря – службу вести, а не с нищими забавляться. Некоторых это задевало за живое – сами-то они так не могли. Не понимали святого. Даже жена первое время встречала его с удивлением. «Я священник. Чего же тут? Значит, и говорить нечего: не себе, а другим принадлежу. Счастливых семей, Лиза, и без нас довольно. А мы с тобой посвятим себя на служение Богу»,– говорил обычно отец Иоанн, и Елизавета Константиновна стала сестрой милосердия, неустанно помогая своему супругу в его высоком служении ближним.

Поначалу и сами эти грубые, очерствевшие от беспросветной нужды и пьянства люди не понимали святого порыва пастыря, косились на него, а порой встречали враждебно. Но время шло… Батюшка оставался таким же отзывчивым, милосердным, любвеобильным, бескорыстным и незлобивым, готовым всегда – даже ночью – прийти на помощь, утешить, выслушать… И окаменевшие сердца размягчались. Воистину Господь послал этим несчастным не просто благодетеля, но верного друга и наставника!

Сохранилось множество рассказов о том, как спасал молодой священник погибающие души. Вот только один из них, поведанный самим участником этих событий.

«Теперь я старик, а помню хорошо, как видел в первый раз Батюшку. У меня была семья, двое детишек, старшему три года. Рано я женился. Работал и пьянствовал. Семья голодала. Жена потихоньку пО миру собирала. Жили в дрянной конурке, на конце города.

Прихожу раз не очень пьяный… Вижу, какой-то молодой батюшка сидит и на руках сынишку держит и что-то ему говорит ласково. И ребёнок серьёзно слушает. Может быть, грех, но мне всё кажется, Батюшка был как Христос на картинке “Благословение детей”. Я было ругаться хотел: вот, мол, шляются… да глаза Батюшки, и ласковые, и серьёзные в одно время, меня остановили. Стыдно стало… Опустил я глаза, а он смотрит, прямо в душу смотрит. Не смею я передать всё, что он говорил. Говорил про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда и тепло, и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, всё оправдывал, только мне было не до оправдания.

Ушёл он, а я сижу и молчу… Не плачу… хотя на душе так, как перед слезами. Жена смотрит… И вот с тех пор я человеком стал».

А сколько было таких – пьянствующих, ворующих, озлобленных на весь свет! И скольким из них помог отец Иоанн участием, советом, молитвой, деньгами!..

Летом Батюшка любил бывать за городом. Когда он присаживался где-нибудь на полянке, тотчас же собирался народ – дети, женщины, старики и отец Иоанн рассказывал, как он говорил, «своим детям» о Господе, о крестных страданиях Сына Его, о всепрощающей любви и милосердии… Вот малыш забрался к Батюшке на колени и теребит бороду, другой доверчиво прижался к его рясе . Бежит босоногая девчушка и протягивает любимому пастырю букетик полевых цветов…

Дни шли за днями… О дивном пастыре знали уже не только в Кронштадте, но и далеко за его пределами. Никто больше не смеялся над отцом Иоанном. Ему верили, его любили и уважали, ему доверяли. Ему были открыты все души…

Однажды с Батюшкой произошёл случай, поразивший даже его самого. После службы к нему подошла пожилая женщина и попросила помолиться о выздоровлении её тяжело болящего сына, которого врачи уже приговорили к смерти. «Только вы уж, Батюшка, не просто молитесь, а просите выздоровления моего сына: он у меня один»,– взывала она. Иметь дерзновение просить у Господа выздоровления?! Достоин ли он?! Но старушка твёрдо верила в силу молитвы отца Иоанна, и он стал горячо молиться об исцелении умирающего. Глас моления праведника был услышан Господом: Бог явил Свою милость – больной выздоровел.

И потянулись к кронштадтскому пастырю страждущие. Исцеления по его молитвам повторялись, в чем отец Иоанн прямо усмотрел для себя благую волю Божию – молиться за тех, кто будет этого просить. И тогда, когда медицина оказывалась бессильна, молитвой и возложением рук на страждущего Батюшка, с помощью Божией, стал излечивать тяжелейшие болезни. Прозревали слепые. Исцелялись бесноватые. Воскресали мёртвые…

Расскажем лишь несколько случаев.

Единственная дочь известного московского сахарозаводчика тяжело заболела, и врачи приговорили её к смерти. Тогда больная упросила родителей пригласить к ней отца Иоанна, и он приехал.

Как только умирающая увидела священника, быстро сползла с кушетки к его ногам и закричала:

– Батюшка, я жить хочу, а доктора сказали, что я умру!

– И будешь жить. Чего ты плачешь? Только просить исцеления нужно не у тех врачей, что приговорили тебя к смерти, а вот Этого Врача,– спокойно ответил отец Иоанн и указал на икону Спасителя.

Затем, опустившись на колени, он стал усердно и горячо молиться – пот выступил на его лице и волосы прилипли ко лбу… Закончив молитву, пастырь обратился к отцу больной со словами:

– Мне здесь больше нечего делать.

Мать в полном отчаянии, со слезами бросилась к нему:

– Что, Батюшка, она умрёт?

– Да нет же, она здорова! – успокоил её священник и, попрощавшись, уехал.

Больная стала быстро поправляться и скоро была совершенно здорова.

Служение литургии требует особой отдачи от священнослужителя – ведь это непрерывный пламенный молитвенный порыв к Богу. И Батюшка служил, будто охваченный внутренним огнём, казалось, что сам он – ангел, предстоящий Богу.

С самого начала своего пастырского служения отец Иоанн принял на себя почти беспримерный подвиг – ежедневное служение Божественной литургии. Именно поэтому Кронштадтского пастыря на иконах изображают с потиром в руках. Батюшка призывал как можно чаще приобщаться Святых Христовых Таин, о животворящем действии которых он сам многократно писал, например, так: «Девушка, совсем умиравшая после причастия Святых Таин в тот же день начала поправляться, кушать, пить и говорить, между тем как она была почти в беспамятстве, металась сильно и ничего не ела, не пила. Слава животворящим и Страшным Твоим Таинам, Господи!»

Около четырёх часов утра отец Иоанн выходил из дома, чтобы успеть к утрени в Андреевский собор. На улице с ночи его уже поджидали толпы нищих. Он сам раздавал им милостыню. Всю дорогу до храма его окружало неимоверное число просителей, и порой Батюшке с трудом удавалось войти в церковь.

Во время утрени отец Иоанн сам читал положенные молитвы. Часто во время пения он опускался на колени и, закрыв лицо руками, горячо молился, со слезами.

После утрени – Проскомидия. Так называется та часть Божественной литургии, на которой для Таинства Евхаристии священник приготовляет хлеб и вино, которые во время литургии Господь невидимо прелогает в Свои пречистое Тело и честную Кровь. Во время совершения этого Таинства священник вынимает из просфор , подаваемых верующими, частички с молитвой о здравии живых и об упокоении усопших.

На Проскомидии, совершаемой отцом Иоанном, просфор было так много, что их приносили большими корзинами. Многие лично подходили к Батюшке с просьбой помянуть своих родственников, вынуть частичку хотя бы из одной просфоры. Кроме того, отец Иоанн получал ежедневно свыше тысячи писем и телеграмм с просьбами помолиться об исцелении больных, признанных врачами безнадёжными. Писали не только со всех концов России, но и из других стран, из Азии и из Америки. У батюшки были секретари для прочтения этих писем и телеграмм и для ответов на них. Возникает вопрос: как получали исцеление по молитвам отца Иоанна те больные, о которых просили родные в этих письмах и телеграммах, ведь Батюшка физически не успевал их прочитать? А вот как… Перед отцом Иоанном лежали горы корреспонденции , и он, вынимая частицы из просфор, дерзновенно, с упованием на милость Божию, взывал: «Помяни, Господи, всех заповедавших мне молиться о них». Этой краткой молитвы великого угодника Божия было достаточно, чтобы Божественной благодатию, пребывавшей в Батюшке, совершались чудеса во всех концах вселенной.

Но вот Проскомидия закончилась, и отец Иоанн выходит из алтаря исповедовать. В первые годы своего пастырства, когда верующих в храме было не очень много, он исповедовал каждого человека отдельно, каждому уделял довольно много времени, с некоторыми говорил часами. Но постепенно людей в церкви становилось всё больше и больше, и исповедь тогда шла по двенадцать часов в сутки без перерыва. Батюшка принимал исповедь стоя. Исповедники же, ожидая своей очереди, часто не выдерживали и садились, некоторые даже ложились на пол. В конце концов, когда в соборе стало собираться до пяти тысяч человек сразу, отец Иоанн, по необходимости, ввёл общую исповедь. На всех участников и очевидцев она производила неизгладимое впечатление.

Перед исповедью Батюшка чистым, громким голосом читал молитвы. И молился он так, что слова молитвы проникали в душу каждого. Отец Иоанн всегда старался объяснить покаянные молитвы простым, доступным языком – и ему удавалось достучаться до каждой души, растопить лёд самых холодных сердец. Даже заходившие в собор случайно, из любопытства, выходили другими – покаявшимися, обновлёнными, с твёрдым намерением начать новую жизнь.

– Грешники и грешницы, подобные мне! – так, искренне считая себя худшим из людей, начинал исповедь отец Иоанн.– Вы пришли в храм сей, чтобы принести Господу Иисусу Христу, Спасителю нашему, покаяния во грехах и потом приступить к Святым Таинам… Приготовились ли вы к восприятию благодатного Таинства? Знаете ли, что великий ответ несу я пред Престолом Всевышнего, если вы приступите, не приготовившись? Знайте, что вы каетесь не мне, а Самому Господу, Который невидимо присутствует здесь. Господь Бог – Страшный Судия всей земли. Он не смотрит ни на чьё лицо: мужчина или женщина, отрок или отроковица, царь или простолюдин, барин или мужик, генерал или солдат, богатый или бедняк. Перед Ним все равны: Он смотрит на сердца, смотрит, каково упование человека, какова его вера, каковы его дела… Как силён грех! Грехи – это воры, разбойники, которые постоянно обкрадывают нас. Они облекаются обыкновенно в благородные, заманчивые одежды и делают нас бедняками перед Богом… Кто из нас без грехов? Кто не горд? Кто не честолюбив ? Кто не обижал друг друга? Кто не оболгал ближнего своего?.. Кайтесь, кайтесь, в чём согрешили!

И вот храм, ещё несколько минут назад тихий, спокойный, начинает наполняться страшным, невообразимым шумом. Кто плачет, кто громко рыдает, кто стоит в безмолвном оцепенении, кто со стоном раскаяния падает на колени. Многие, нисколько не стесняясь, вслух исповедуют свои грехи:

– Не молимся, ругаемся, сердимся, гневаемся, осуждаем ближних, неблагодарны, злы…

Батюшка в это время дерзновенно предстоит в молитве Господу. Взор его устремлён к небу. По лицу катятся крупные слёзы. Даже тогда, когда отец Иоанн закрывает лицо руками, слёзы всё же просачиваются меж пальцев и капают на холодный церковный пол. Он плачет, и его слёзы соединяются с покаянными слезами исповедников. Священник скорбит и радуется вместе со всеми как истинный пастырь народа Христова. А эти грешные, заблудшие овцы, видя слёзы на лице любимого Батюшки и поняв состояние его души в настоящие минуты, они ещё больше начинают стыдиться самих себя. Рыдания усиливаются, кто-то стонет, кто-то, пытаясь перекрыть своим голосом шум в храме, кричит: «Господи! Прости меня, вора окаянного! Господи! Скольких обидел, обманул!». И чистая река покаянных слёз течёт к Престолу Божию, омывая в своих струях загрязнённые души. Кажется, громадный собор дрожит от потрясающих его воплей кающихся людей…

Перекрестившись в знак благодарности за покаянные слёзы людские, отец Иоанн взывает к народу:

– Тише, тише, братья.

Не скоро в храме водворяется желанная тишина. Но мало-помалу всё смолкает. Лишь изредка слышны вздохи, да слёзы бегут по щекам молящихся…

– Слушайте,– медленно произносит Батюшка.– Мне, как и всем священникам, Господь даровал власть вязать и разрешать грехи человека. Над принесшими покаяние я прочитаю разрешительную молитву . Наклоните свои головы: я накрою вас епитрахилью , благословлю и получите от Бога прощение грехов…

Тысячи голов смиренно преклоняются, читается разрешительная молитва. Отец Иоанн вознося над стоящими в храме епитрахиль, проводит ею по воздуху на все четыре стороны и благословляет народ. Таинственная и торжественная минута! Небо примиряется с землёй; грешники с Безгрешным.

Радостный, освобождённый от тяжкого греховного бремени народ облегчённо вздыхает и со слезами благодарности смотрит на кроткое, сияющее лицо своего дорогого пастыря, который вывел овец своих из мрачных дебрей греха на светлый путь добродетели к дому Отца Небесного.

И вот наконец вынос пречистых и животворящих Таин Христовых. Началось причащение. Сколько благоговения! Сколько умиления! Сколько тихой радости!

– Господи, сподоби причаститься!

– Батюшка, дорогой, причасти!

А сколько слёз!.. У некоторых они изливались моментально, стоило им только приблизиться к Святой Чаше.

Причастие продолжалось два-три часа…

После службы, окружённый множеством верующих, отец Иоанн заезжал минут на пятнадцать домой, а затем торопился к ожидавшим его людям, приехавшим в Кронштадт издалека и собравшимся в гостиницах и на частных квартирах. У каждого из них была своя просьба – помолиться о болящих, дать совет, утешить в горе, помочь деньгами…

В таком напряжении духа жил кронштадтский пастырь постоянно. Ежедневный христианский подвиг батюшки Иоанна для всей России имел огромное значение. Его портреты в домах помещались рядом с царскими – ведь он, будучи всероссийским пастырем, молитвенником и щитом веры православной, был близок подвигу всероссийского императора – помазанника Божия, защитника и хранителя Православия.

Да и само служение отца Иоанна тоже стало подвигом.

В любом месте, где бы он ни появлялся, его встречали толпы. А когда жители различных городов России стали просить, чтобы Батюшка посетил их, тогда он решил совершить путешествие по Волге на пароходе. Во время всего плавания огромное количество людей постоянно бежало вдогонку по берегу, боясь отстать от судна. Как только пароход приближался к причалу, народ падал на колени.

Иоанну Кронштадтскому такая слава была неприятна – он всегда ценил смирение души. Но Батюшка нёс это бремя как ещё одно испытание…

Конечно, нельзя осуждать такое стремление простых душ к любимому Батюшке. «Единственный на всю Россию молитвенник и чудотворец, огонь, зажигающий всех»,– так говорили о кронштадтском пастыре…

Осенью 1894 года Российское государство было потрясено печальным известием: умирал император Александр III. Отец Иоанн поспешил в Крым. Из рук всемирно известного пастыря, после исповеди, государь принял Святые Дары. После причастия Батюшка совершил и Таинство Елеосвящения . Затем император выразил желание, чтобы Батюшка возложил свои руки на его голову.

– Не тяжело ли Вашему Величеству, что держу долго руки мои на голове Вашей? – спросил отец Иоанн.

– Напротив,– ответил государь,– мне очень легко, когда Вы их держите.

Батюшка не убирал своих рук до тех пор, пока душа помазанника Божия Александра III не отошла ко Господу…

Несмотря на свою постоянную занятость, отец Иоанн с первых же дней своего служения вёл дневник, в который он ежедневно записывал свои мысли, приходящие во время молитвы, в мгновения благодатного озарения души всепросвещающим Духом Божиим. Впоследствии вышла книга, которую сам Батюшка назвал «Моя жизнь во Христе». Она стала настоящим учебником духовной жизни для всех, желающих идти путём спасения. Книгу читали не только в России, но и за рубежом – её перевели на многие языки.

Отец Иоанн был устроителем и благотворителем множества храмов, монастырей, монастырских подворий по всей России. Позаботился Батюшка и о своих родных местах. Основал там женский монастырь во имя святого апостола и евангелиста Иоанна Богослова, построил каменный храм и здание для церковно-приходской школы. А на реке Карповке в Петербурге устроил подворье Сурской женской обители, которое позже было обращено в Иоанновский женский монастырь, названный так тогда по имени преподобного Иоанна Рыльского, небесного покровителя кронштадтского пастыря.

К концу царствования императора Александра III Россия достигла неслыханного могущества. Благосостояние народа было велико. И при императоре Николае II богатство страны продолжало увеличиваться. Россия тогда кормила всю Европу. Например, урожай хлеба в нашей стране в 1913 году был намного выше, чем в США, Канаде и Аргентине, вместе взятых. Но… Накопилось в русском народе к тому времени множество грехов и беззаконий. Забыли про Бога. Некоторые даже говорили: «Бога нет, мы и без Бога хорошо проживём». Это больше всего и печалило батюшку Иоанна. «Если желаем добра себе и России, убоимся праведного суда Божия,– призывал кронштадтский пастырь,– покаемся нелицемерно в своих беззакониях, перестанем вершить зло, научимся творить добро…».

Не слушали пророка Божия; и не только не покаялись люди, но и стали хулить Духа Святаго, действующего через отца Иоанна. Над Батюшкой начали смеяться, возводить на него напраслину, порой просто издеваться… Российское общество словно бы ослепло от тьмы собственного неверия. Вместо покаяния некоторые дошли до того, что, как писал отец Иоанн, «скрытно работая в потаённых комнатах над составлением убийственных снарядов», подкладывали их тем, кого считали нужным лишить жизни. Убийства… Убийства ни в чём не повинных людей… «Вот к чему способен стал человек, уподобившийся в своей злобе злым духам, губящим жизнь человеческую… Отчего ныне многие ненавидят Россию и желают ей зла и злорадствуют о её неудачах? – вопрошал пастырь.– Оттого что они отвергли учение Матери своей Церкви. А кто не признаёт Церковь Матерью, тот не может быть и верным сыном отечества, и – не видать ему Отечества Небесного, к которому готовит нас Церковь, нас как странников и пришельцев земных». Знал отец Иоанн, сколько крови прольётся, если в нашем государстве начнётся революция: «Если в России так пойдут дела и если Россия не очистится, то она опустеет, как древние царства и города, стёртые правосудием Божиим с лица земли за своё безбожие и свои беззакония».

Незадолго до своей кончины отец Иоанн в проповедях многократно пророчествовал и громогласно взывал: «Кайтесь! Кайтесь! Приближается ужасное время! Оно ужасно, столь ужасно, что вы и представить себе не можете!». Он не говорил, он взывал, воздев руки. Впечатление было потрясающее: ужас овладевал присутствующими, многие плакали…

Так всё и случилось. Отход русского общества от Бога и Церкви навлёк на Россию Божий гнев. В 1917 году началась революция, затем – гражданская война. Брат убивал брата. Сын предавал отца. Вся земля русская была залита кровью… В Екатеринбурге расстреляли царскую семью… Затем – аресты многих сотен тысяч безвинных людей, массовые расстрелы священников, монашествующих, верных Богу, Церкви и отечеству мирян… И бесконечные распри, продолжающиеся по сей день… Реки, море крови…

Нет пророка в своём отечестве! Не слушали отца Иоанна!

Уже после смерти Батюшки в Иоанновском монастыре на Карповке собрались некоторые духовные лица. Это было в 1916 году. Первая мировая война, начавшаяся в 1914 году, была в разгаре. Собравшиеся читали дневник кронштадтского пастыря. Оказывается, Батюшка за много лет до этой великой войны точно описал в своём дневнике и участников войны, и её исход. Военные неудачи России и связанную с ней революцию отец Иоанн также предсказал. Он указал на продолжительность господства революционных идей, на бесчисленные жертвы революции, на потоки крови, на горе и на несчастья всего населения…

Последние три года своей жизни отец Иоанн часто болел. В своём дневнике он писал: «Сила моя физическая истощилась, зато дух мой бодр и горит к возлюбленному моему Жениху, Господу Иисусу Христу…».

9 декабря 1908 года Батюшка последний раз отслужил Божественную литургию в Андреевском соборе Кронштадта. Больше из дома он не выходил. Причащали отца Иоанна каждый день. Пищу он уже совсем перестал принимать, а вместо лекарств употреблял святую воду из источника преподобного Серафима, Саровского чудотворца. Отцу Иоанну – великому угоднику Божию – был открыт и день его кончины: задолго до смерти он несколько раз спрашивал, много ли дней осталось до 20 декабря. А поздравления с Рождеством Христовым он разослал близким людям ещё заблаговременно, в ноябре: «А то и вовсе не получат»,– так пророчествовал он…

Печальная весть о том, что Батюшка умирает, подобно молнии, в один миг разнеслась по всему Кронштадту. В Андреевском соборе, не дожидаясь утра, отслужили литургию. Все присутствующие на ночной службе, в том числе священнослужители, совершавшие её, плакали.

По окончании Божественной литургии священники со Святыми Дарами отправились на квартиру отца Иоанна. Больного причастили. В шесть часов утра начали читать молитву на исход души. Батюшка лежал безмолвно, с закрытыми глазами.

В 7 часов 40 минут утра 20 декабря 1908 го-да на восьмидесятом году жизни отец Иоанн тихо отошёл ко Господу.

Тело праведника было торжественно перевезено из Кронштадта в Ораниенбаум прямо по льду. Сопровождавшие Батюшку были поражены тем, что лёд Финского залива, слабый и тонкий на тот момент, выдержал огромную массу народа. В Ораниенбауме скорбящую процессию встретили тысячи рыдающих людей. Колокола звонили непрерывно. Когда поезд с телом отца Иоанна отправился в сторону Петербурга, многие упали на колени и с плачем крестились вслед ему. Поезд, приближаясь к каждой станции, замедлял ход, но не останавливался. И везде – на каждой станции, на каждом полустанке – ожидал Батюшку скорбящий народ.

На улицах Петербурга похоронную процессию встречали войска. Так на Руси в последний путь ещё не провожали никого и никогда. Не бывало ещё похорон с такой огромной плачущей толпой. Плакали все – и простолюдин, и влиятельный чиновник, занимающий высокое положение… Общее горе объединило и уравняло всех. «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной?! Кто придёт нам на помощь, сирым и немощным?! Не оставляй нас! Молись за нас, грешных!» – доносилось со всех сторон…

Гроб поставили в соборе Иоанновского женского монастыря. Желающие проститься с Батюшкой шли нескончаемым потоком… Когда гроб подняли и понесли к месту упокоения, храм огласился рыданиями. Многие теряли сознание…

Похоронили кронштадтского пастыря в церкви-усыпальнице, специально устроенной в нижнем храме собора Иоанновского монастыря. Над местом погребения поставили мраморное надгробие. Горела неугасимая лампада. Каждый год, по повелению императора Николая II , 20 декабря (2 января нового стиля) совершались литургии и панихиды .

После кровавых событий 1917 года у Иоанновского монастыря были отобраны все здания. Монахини выселены. Усыпальница осквернена. Мраморное надгробие уничтожено. Имя отца Иоанна Кронштадтского было опасно даже произносить. «Нечестивые правители», о которых когда-то пророчествовал Батюшка, делали всё, чтобы народ православный забыл о кронштадтском чудотворце.

Но и во времена самых лютых гонений на Церковь люди всегда приезжали, как тогда говорили, «на Карповку», к стенам монастыря,– помолиться, попросить помощи, поблагодарить отца Иоанна за его предстательство пред Богом.

Над окном усыпальницы всегда был начертан крест. Безбожные власти приказывали его беспощадно смывать. Но крест, стараниями благочестивых людей, появлялся вновь. Его опять смывали, стирали… В конце концов крест был высечен ревнителями памяти отца Иоанна прямо на граните.

У небольшого оконца усыпальницы всегда лежали живые цветы – знак благодарности и любви к кронштадтскому пастырю, ведь чудеса и помощь по молитвам Батюшки продолжались и после его смерти…

В июне 1990 года Архиерейским Собором Русской Православной Церкви отец Иоанн Кронштадтский был канонизирован, то есть причислен к лику святых. Усыпальницу восстановили. Монастырские здания возвратили Церкви. И сейчас сюда, на Карповку, не только со всех сторон нашей необъятной Родины, но и со всего света едут паломники помолиться угоднику Божию, испросить его молитвенной помощи, заступничества у Господа. И дивные чудеса неизменно продолжают совершаться…

Святый праведный отче наш Иоанне, моли Бога о нас!

Примечания

Реанимация – оживление организма; восстановление угасающих или только что угасших жизненно важных функций организма. Отправить в реанимацию – положить в реанимационную палату.

Преподобный Иоанн родился недалеко от города Софии в IХ веке. С детства он возлюбил молитву и пост. После смерти родителей, раздав имущество нищим, святой Иоанн поступил послушником в близлежащий монастырь. Через некоторое время подвижник, приняв иноческий постриг, удалился на уединенное жительство в лесную чащу. Нападение разбойников вынудило Иоанна оставить избранное место и переселиться в отдалённую Рыльскую пустыню, где он и прожил в одиночестве немало лет, охраняемый и укрепляемый Господом. Местом его молитвенных трудов и подвигов служила то дикая пешера, а то и дупло дерева, в котором он укрывался от зверей. Однажды пастухи открыли убежище подвижника. Молва о его святой жизни быстро распространилась по всей округе, и к Иоанну стали приносить больных и одержимых нечистым духом людей. Святой, по милости Божией, исцелял их. Приходили и христиане, желавшие подражать его святой жизни. Они устроили церковь под скалой в пещере преподобного; постепенно там вырос и монастырь – Рыльская обитель, существующая до настоящего времени. Преставился ко Господу святой Иоанн семидесяти лет от роду. Честные его мощи почивают в Рыльском монастыре, подавая благодатную помощь всем верующим.

В ночь на 15 августа (28 августа нового стиля) 1898 года, в день Успения Пресвятой Богородицы, отец Иоанн впервые сподобился видеть во сне Царицу Небесную и слышать Её голос.

Верста – русская мера длины, равная 1,06 км.

Семинария – специальное среднее учебное заведение для подготовки священнослужителей.

Духовная академия – высшее богословское учебное заведение. Цель её – подготовка служителей Святой Православной Церкви (предпочтительно в священном сане).

Монах в переводе с греческого – одинокий, отшельник. Монахи принимают на себя особые монашеские обеты, помогающие достичь высот духовной жизни: 1) целомудрие (отказ от семейной жизни позволяет целиком посвятить себя служению Богу и молитве за весь мир); 2) нестяжание, добровольная нищета; 3) полное послушание своему духовному отцу.

Потир – чаша, в которой во время литургии вино претворяется в Кровь Христову и из которой причащаются верующие.

Утреня – церковное богослужение, совершающееся утром. Оно состоит из молитв и песнопений, в которых мы исповедуем свою греховность, испрашиваем милости Божией, вспоминаем пришествие Спасителя в мир и Его славное воскресение, славословим Господа и Его святых угодников.

Просфора – особенным образом испечённый хлеб, употребляемый для совершения Таинства Евхаристии, состоящий из двух частей, которые изображают две природы Иисуса Христа: Божественную и человеческую. На верхней части просфоры специальной печатью делают оттиски изображений креста, Божией Матери, святых. Пекут этот хлеб из лучшей пшеничной муки с употреблением дрожжей, готовят тщательно и благоговейно.

Корреспонденция – письма, почтово-телеграфные отправления.

Упование – надежда.

Честолюбие – чрезмерная жажда почестей, стремление к почётному положению.

Разрешительная молитва – отпущение грехов в Таинстве Покаяния; священник прощает и разрешает грехи кающимся властью, данной ему Иисусом Христом.

Епитрахиль – часть священнического облачения, надеваемая на шею. Представляет собой как бы двойную ленту – широкую на груди и узкую на шее. На груди она скреплена пуговицами и простирается до низу. Епитрахиль означает сходящую свыше благодать Святаго Духа. Без епитрахили священнику нельзя совершать ни одной службы.

Елеосвящение – Таинство, совершаемое над болящим, в котором Церковь призывает на страждущего благодать Божию, исцеляющую болезни души и тела через помазание освящённым маслом (елеем). Называется ещё и соборованием, так как, по правилам, его должны совершать семь священников, то есть их «собор».

Сразу после кончины отца Иоанна Николай II предсказал, что великий праведник будет впоследствии прославлен, и установил день ежегодного церковного молитвенного поминовения Батюшки.

Панихида – молебное пение об усопших.

Паломники – богомольцы, странствующие по святым местам.

П риступать к воспоминаниям о приснопамятном отце Иоанне мне всегда бывало особенно трудно: слишком он был высок; а я - грешный. И лишь ради пользы других принимаюсь за описание моих личных впечатлений о нем. Начинаю писать в больнице (в городе Бруклине), лежа от болезней.

Краткая биография

Буду записывать, что осталось в памяти из прочитанных книг и из виденного мною лично.

Отец его, Илья Сергиев, был простым псаломщиком в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии. Мать его звали Феодорой. Насколько можно судить по разным данным, отец был человеком уравновешенного кроткого нрава, а мать, несомненно, была чрезвычайно энергичной женщиной, со взглядом орлицы. Отец обладал тонким каллиграфическим почерком, который передался по наследству и сыну, но от матери перешли в почерк будущего светильника порывы силы.

Кроме мальчика, были в семье и девочки. Ребенок родился хилым, поэтому его поспешили крестить в день рождения, 19 октября 1829 года, в день памяти болгарского подвижника Иоанна Рыльского, именем которого и назвали младенца. Когда он стал подрастать, его начали учить грамоте и отдали в школу. Но первоначальная мудрость сложения букв в слоги давалась мальчику с трудом. И вот, рассказывал потом сам батюшка, стал он на колени и начал горячо молиться, чтобы Господь открыл ему разум к ученью. И вдруг в голове его точно сняли какую-то пленку, и он стал понимать все ясно. А Духовную семинарию он кончил уже лучшим учеником.

Тогда, не в пример моему времени (1900-е годы), студенты учились добросовестно, а Сергиев отличался особым прилежанием. До меня, между прочим, дошел учебник по философии, по которому проходил эту науку усердный студент. Книга сохранилась в удивительной чистоте, и только кое-где его красивым почерком были сделаны примечания к читаному: видно, что он усваивал все серьезно, глубоко.

Но, кроме обязательных предметов, Иван Ильич читал и святых отцов. Особенно любил он творения святого Иоанна Златоуста. Иногда, сидя за чтением его поучений, он вдруг начинал хлопать в ладоши святому Златоусту: до такой степени восхищала его красота и глубина ораторства Великого Вселенского Учителя.

В это время отца уже не было в живых, и молодой студент, чтобы помогать матери и сестрам, определился писцом в канцелярию Духовной академии и получаемое небольшое пособие отсылал на родину. Здесь ему пригодился красивый наследственный почерк. А помещение канцелярии, закрытое для других, дало серьезному студенту еще большую возможность заниматься в уединении своим образованием и в особенности святыми отцами. Читая теперь (1948 год) Златоуста и отца Иоанна, ясно видишь, как близки они, в особенности - в вопросах о богатстве, бедности, любви, причащении, покаянии.

С товарищами, по-видимому, у него не было каких-либо особо близких отношений и дружбы, а тем более - веселых товарищеских пирушек. Подобно древнему святому Василию Великому, и он пользовался уважением и даже боязнью со стороны студентов: не до веселья и не до празднословия было ему. Учение, канцелярия и самообразование отнимали у него все время и внимание.

Зато в такой тишине и занятиях в нем рос дух родительской веры, укрепленной Словом Божиим, просвещенный к тому же православной наукою и святыми отцами, а вообще и в особенности - воспитанный Святой Православной Церковью.

К концу академии у него явилось сначала желание взять на себя подвиг миссионерства в монашеском чине. Но, присмотревшись внимательнее к окружающей жизни столицы, он узрел, что пастырско-духовной работы и кругом него - непочатый край. Поэтому передумал свое первое решение и остановился на пастырстве. Как известно, священник должен был сначала обвенчаться на девице: безбрачных пастырей тогда совсем почти не бывало; да это, в общем, - и правильнее, и мудрее.

В это время в городе Кронштадте скончался протоиерей Андреевского собора отец Константин; и от него осталась взрослая дочь Елизавета. По старым обычаям, особенно если после умерших оставались сироты, приход передавался кандидату, который женился на осиротевшей дочери. Обычай тоже добрый. Так Иоанн и Елизавета сочетались браком. Но с самого начала совместной жизни молодой муж упросил жену жить в девстве, как брат с сестрой. Подобные примеры, хотя и немного, знает история Церкви. Знал о них и Сергиев, но не они решили такой трудный вопрос, а чистая целомудренная душа и твердая воля будущего пастыря. Ему хотелось всецело отдать себя на служение Богу и ближним. Если уж отклонено было монашество, то нужно сохранить девство при браке. Всякий понимает, какую трудную задачу брал на себя молодой студент. Но он поднял ее с дерзновением.

Не так легко восприняла безбрачие в браке молодая жена. Предание свидетельствует, что она даже подавала жалобу на мужа епархиальному архиерею. Но молодой священник уговаривал ее добровольно согласиться с ним:

Лиза! Счастливых семей и без нас с тобою довольно. А мы отдадим себя всецело Богу и ближним.

И она, наконец, согласилась. Я лично видел ее еще в доме при жизни отца Иоанна. При одном посещении батюшки на звонок мой вышла встретить нас глубокая седая старушка, вся в старческих морщинах. Я увидел ее впервые.

Батюшка дома? - спросил я ее.

Да, брат Иоанн дома, - кротко ответила она и тихо пошла доложить ему.

Тут я понял, что это и есть славная «жена»-матушка знаменитого на весь свет «отца Кронштадтского». Какая она была простая и тихая! И всегда она была в тени, при такой славе «мужа»!

Рукоположенный в иереи, отец Иоанн отдался своему делу с присущей ему энергией: богослужения, занятия в школах, посещения прихожан на домах, составление проповедей, домашние молитвы, благотворение бедным - все это занимало у него и время, и силы. Скоро он начал записывать особенные мысли свои в дневник, под заглавием: «Моя жизнь во Христе».

Богослужения все учащались и учащались; и он, наконец, стал совершать литургию ежедневно: это стало потребностью его души.

Все это постепенно создавало молву о нем, как о совершенно исключительном пастыре. Его начали чаще приглашать на частные требы по домам, особенно - где было какое-либо горе, больные и т.п. И начали совершаться по его молитвам чудеса. Но в этом последнем виде служения был один особенный момент. Пригласили его служить молебен о здравии болящего. По обычаю своему, он служил твердо и с верою. Но присутствовавшая тут одна почитательница его сказала, что батюшка не так молится, как нужно, и как он может молиться. Молиться следует ему с великим дерзновением, с несомненным упованием на исполнение просимого, а не просто, как все молятся.

Эти слова - по собственному признанию батюшки - произвели на него исключительное действие: он услышал в них глас Божий - и с той поры начал молиться дерзновеннее, как бы лично предстоя Богу и «требуя» от Него милосердия, милости и помощи несчастным, страдающим, бедным земным детям Небесного Отца.

Чудес в его жизни совершено множество. Счета им никто не знает. Но весь православный и даже инославный мир знает Кронштадтского чудотворца. И сам в своем дневнике он не раз открыто свидетельствует, что Господь через него творил чудеса. Поэтому становится понятным: почему его стали звать во все места, где была нужда, горе, страдание. И прежде всего его стали приглашать в многомиллионный Петербург. Но и со всей России ехали и ехали многочисленные группы богомольцев, по телеграфу текли ежедневно сотни просьб о молитвах или о советах. Слава его росла все более и более. И его начали вызывать и в другие города: в Москву, Харьков, Казань, Киев, Вильно, Уфу и т.д.

Знала его и Царская Семья. Когда заболел Царь Александр III, то великого молитвенника вызвали в Крым, в Ливадийский дворец. Царь принял его с почитанием и любовью. Отец Иоанн отслужил Литургию, причастил больного. И хотя дни Царя были сочтены, но по молитвам батюшки он получил некоторое облегчение.

Наконец, слава его возросла до такой степени, что образовались по разным местам России ячейки его особенных почитателей и почитательниц, которые дошли даже до сектантского увлечения, что батюшка есть воплощение самого Бога. Такие секты назвали себя по имени батюшки «иоаннитами». Пришлось принимать против них церковные меры. И сам отец Иоанн публично и печатно осуждал этих безумцев, но и это не всегда помогало…

Подходили дни революции. Батюшка выступал со своими речами против поджигателей ее. Особенно он обличал Льва Толстого за его безбожные и антихристианские мысли и пропаганду.

Зато церковная слава его поднялась до такой высоты, что Царь Николай II назначил отца Иоанна членом Святейшего Синода: награда единственная. Но отец Иоанн был так занят и считал себя недостойным заседать среди архиереев, что не воспользовался таким своим положением и ни разу не принял участия в заседаниях Святого Синода.

Время же делало свое дело. Отец Иоанн близился к концу восьмого десятка. Незадолго перед смертью его постигла болезнь. А 20 декабря 1908 года он отдал Богу свою святую душу. Точно удар громовой раздался по всей России. Но об этом еще будет речь впереди. А теперь прибавим, что несколько месяцев спустя тихо почила и его духовная «сестра», раба Божия Елизавета. Я поминаю их обычно вместе.

У отца Иоанна

Вероятно, уже во второй, а не в первый год моего студенчества (то есть в 1904 году) мне удалось поехать к батюшке. «Почему же не в первый?» - естественно, спросит читатель. Да, стоит спросить об этом. Объясняется это общим духовным, точнее, недуховным состоянием России. Теперь, после потрясений революции, принято у многих хвалить прошлое. Да, было много прекрасного. Но вот беда: мы сами не хотели замечать его. Так было и с отцом Иоанном. По всему миру славилось имя его. И мы, студенты, знали об этом. А теперь мы и живем рядом с Кронштадтом: через час-два можно было быть в гостях у отца Иоанна… Но у нас, студентов, и мысли не было об этом. Что за загадка? Нужно сознаться, что внешность религиозная у нас продолжала быть еще блестящей, но дух очень ослабел. И «духовные» сделались мирскими. Чем, например, интересовались сначала мы, новые студенты? Неделями ходили по музеям, забирались под самый верх купола «Исаакия», посещали театры, заводили знакомства с семейными домами, где умеющие танцевали. Лекциями интересовались очень мало: ходили лишь по два-три «дежурных» для записи за профессорами и чтобы не было полной пустоты в аудиториях. Службы тоже посещали по желанию. И лишь небольшая группочка покупала себе столики и керосиновые лампы с абажурами, ставили мы их не в «занятных», где не было тишины, а в аудиториях, по стенам. По крепко установившейся традиции, здесь уже не разрешалось говорить. В этой тишине всякий занимался любимым предметом: кто святыми отцами, кто вавилонскими раскопками, кто политической литературой (таких было очень мало). А еще образовалась группочка богомолов, эти ходили и на будничные богослужения: утром - на Литургии, а вечером - на вечерню с утреней. Во главе этой группы стояли сам ректор академии, тогда - епископ Сергий (впоследствии патриарх), и инспектор архимандрит Феофан (скончавшийся во Франции беженцем). Но здесь были буквально единицы. А общестуденческая жизнь шла мимо религиозных интересов. Совершенно не нужно думать, что духовные школы были питомниками отступников, безбожников, ренегатов. Таких были тоже единицы. И они опасались даже перед товарищами показывать свой атеизм, ибо все мы хорошо знали друг друга и не придавали никакой серьезной цены этим атеистам.

Но гораздо опаснее был внутренний враг: религиозное равнодушие. Большинство из нас учились не для священства, а чтобы получить места преподавателей, иногда - чиновников, и лишь десять процентов шли в пастырство, то есть на пятьдесят-шестьдесят человек курса каких-то пять-шесть человек.

При таком равнодушии вообще, к пастырству в частности, должно быть понятным и равнодушие студентов к всероссийскому светильнику, отцу Иоанну. А тут еще подошли революционные времена: студенты интересовались политикой, забастовками; а отец Иоанн попал на «доску» правых: не по времени уже был он.

И даже профессора, более ответственные люди, чем мы, молодежь, ничуть не интересовались отцом Кронштадтским. Однажды мне, как регенту хора, пришлось завести разговор с ученейшим профессором, протоиереем Орловым, о богословии. Я сослался на отца Иоанна. А он иронически сказал мне:

Ну какой же это богослов?!

Пришлось прекратить разговор. Была некоторая часть столичного духовенства, которая, вместе с паствами своими, почитала отца Иоанна. Еще более почитало его духовенство в провинции.

Но самым главным почитателем - как всегда - был наш так называемый простой народ. Не обращая никакого внимания на высших, он тысячами и за тысячи верст и шел, и ехал, и плыл в Кронштадт. К тому времени уже вполне определилось разделение между народом и интеллигенцией, а отчасти - и духовенством, которое скорее можно было отнести к интеллигенции, чем к простонародью. Это разделение было и в наших школах… Мало того: даже архиереи не проявляли особого интереса к отцу Иоанну. Мне, впрочем, известно несколько имен, которые почитали его и старались быть с ним в общении… Но в глубине души и архиереи, и иереи чувствовали высоту батюшки. Очевидцы рассказывали мне, как огромная зала Дворянского Собрания, во главе с тремя митрополитами, ждала обещавшего приехать на духовный концерт отца Иоанна. И когда он вошел туда, то тысячи людей встали, в потрясающем до слез благоговении, как один человек. Архиереи облобызались с ним, предложили сесть рядом на приготовленное ему место… И концерт начался.

Среди глубоких почитателей отца Иоанна был и архиепископ Финляндский Сергий, впоследствии - Патриарх всея Руси. Я в то время (1908–1910 годы) был у него личным секретарем. И помню, что он завел у себя и в Выборге, и на Ярославском подворье обычай - читать ежедневно вместо всяких поучений слова батюшки. И один из монахов, отец В-фий, читал нам его простые, но православные беседы. Это уже было начало прославления. А другой богослов, архимандрит Феофан, ставил его творения наряду со святыми отцами и советовал их изучать так же серьезно, как и древних отцов.

А мы, студенты и профессора, не интересовались. Боже, как горько! Как стыдно теперь! И сейчас вот плачется от нашей нищеты и от окамененного нечувствия. Нет, далеко не все было благополучно и в Церкви. Мы становились теми, о коих сказано в Апокалипсисе: «Так как ты ни холоден, ни горяч, то изблюю тебя из уст Моих…» Пришли скоро времена, и мы, многие, были изблеваны даже из Родины… Не ценили мы святынь ее. Что посеяли, то и пожали.

Вот почему и я не на первый год поехал в Кронштадт, а уже на второй, вместе с двумя другими товарищами, младшими по курсу.

То был холодный ноябрь. Но снегу почти не было. Извозчики ездили еще на пролетках.

Приехали в гостиницу «Дома трудолюбия», созданного отцом Иоанном. Там нас, как студентов академии, приняли со вниманием. Утром нужно было вставать рано, чтобы в четыре часа уже быть в храме. Нас провели в алтарь собора. Андреевский собор вмещал, вероятно, пять тысяч человек. И он уже был полон. В алтаре, кроме нас, было еще несколько человек духовных и несколько светских лиц.

Утреню начал один из помощников отца Иоанна. А скоро через узкую правую боковую дверь алтаря вошел и батюшка в меховой шубе - дар почитателей. Отдавши ее на руки одному из сторожей (их было много в соборе, как увидим), он, ни на кого не глядя, ни с кем не здороваясь, быстро и решительно подошел к престолу и также быстро пал на колени перед ним… Не помню: перекрестился ли он на этот раз? После я заметил, что он не раз падал ниц, не крестясь: очевидно, так требовала его пламенная душа. Иногда, вместо креста, всплескивал руками, а иногда и крестился. Ясно, что для него форма не имела связывающего значения, - как и должно быть у людей, горящих духом: «не человек для субботы, а суббота для человека», - говорил Господь. Конечно, это право принадлежит не нам, рядовым и слабым людям, а окрепшим в благодати Божией; поэтому никому нельзя искусственно подражать таким великанам…

После этого батюшка обратился уже к присутствовавшим в алтаре и со всеми нами весьма ласково поздоровался, преподав мирянам благословение.

Потом быстро оторвался от нас и энергично пошел к жертвеннику. Там уже лежала целая стопка телеграмм, полученных за день и за ночь со всех концов Руси. Батюшка не мог их сразу и прочитать здесь. Поэтому он с тою же горячностью упал перед жертвенником, возложил на все эти телеграммы свои святые руки, припал к ним головою и начал тайно молиться Всевидящему Господу о даровании милостей просителям… Что потом делалось с этими телеграммами, я лично не знаю: вероятно, секретарствующие лица посылали ответы по адресам, согласно общим указаниям, данным батюшкою. В особых случаях им самим составлялись тексты для телеграмм. Да ведь, собственно, и не в этих ответах было главное дело, а в той пламенной молитве, которая возносилась им перед жертвенником или в других местах, где захватывали его просьбы…

Между тем утреня продолжала идти своим порядком. После шестопсалмия, во время великой ектений, батюшка в одной епитрахили быстро вышел на правый клирос. На этот раз ему показалось, что недостаточно света. И он, подозвав одного из церковных служителей, вынул из кармана какую-то денежную бумажку и вслух сказал:

Света мало! Света!

Очевидно, полутемнота храма не соответствовала его пламенному духу: Бог есть Бог светов! Бог славы и блаженства! - и потому отец Иоанн послал за свечами…

Подошло время чтения канонов. По Уставу, полагается читать два очередных канона дня недели; а сверх этого, третий канон - в честь святого, память которого совершалась в тот день. Была среда. А праздновалась, как сейчас помню, память преподобного Алипия, 26 ноября. И как читал батюшка! Совсем не так, как читаем мы, обыкновенные священнослужители: то есть ровно, без выражений, певучим речитативом. И это мы делаем совершенно правильно, по церковному учению с древних времен: благоговение наше пред Господом и сознание собственного недостоинства не позволяют нам быть дерзновенными и в чтении; бесстрастность ровного, спокойного, благоговейного совершения богослужения - более пристойна для нашей скромности. Не случайно же подчиненные вообще разговаривают с начальствующими не развязно, не вольно, а «почтительно докладывают» ровным тоном. Особенно это заметно в военной среде, где воины отвечают начальникам, подобно церковному речитативу, на «одних нотах».

«…закон положен, - говорит Апостол Павел, - не для праведника…»

И отцу Иоанну - при его горящей энергии, гремящей вере; при тысячах людей, жаждущих его дерзновенной молитвы; при сознании им нужд, горя, скорбей, грехов этих простых чад Божиих; даже при огромности самого храма, требующего сильного голоса, - отцу Иоанну нельзя было молиться так, как мы молимся. И он молился чрезвычайно громко, а главное: дерзновенно. Он беседовал с Господом, Божией Матерью и святыми… Батюшка не мог ни войти, ни выйти через храм, как это делаем мы все - и священники, и архиереи. Нам это можно; а ему было нельзя. Народ тогда бросился бы к нему массою и в порыве мог затоптать его. Мне пришлось слышать о давно прошедшем подобном случае, как толпа сбила его с ног, разорвала в клочки «на благословение» его рясу и едва оставила его живым.

И потому нужно было избрать иной путь: его из дома привозили на извозчике (а не в карете, как пишут иные) до сада, хотя тут было всего каких-то пять минут ходу. И на извозчике увозили. В саду не было ни души: высокие ворота были заперты. Батюшка быстро садился на пролетку; извозчик сразу мчался по саду к воротам. А там уже стояли служители, они сразу открывали выезд, и лошадь мчалась прямо, хотя там стоял народ, ждавший батюшку «хоть еще разок взглянуть». И лишь от страху попасть под копыта или под колеса, люди невольно раздвигались, и батюшка вылетал «на свободу».

Но и тут не обошлось без инцидента. На моих глазах - мы из алтаря вышли за ним по саду - какой-то крестьянин бросился прямо в середину пролетки, желая, видимо, получить личное благословение. Но быстрой ездой он был мгновенно сбит с ног и упал на землю. Я испугался за него и, закрыв лицо руками, закричал инстинктивно:

Ай,задавили,задавили!

И вдруг на мой испуг слышу совершенно спокойный ответ:

Не бойся, не бойся! Батюшкины колеса не давят, а исцеляют!

Я открыл глаза: это сказала худенькая старушечка, действительно спокойная.

Поднялся и смельчак невредимым, отряхнул с себя пыль и пошел в свой путь, а люди - в свой: точно ничего и не случилось. Куда уехал батюшка, не знаю: говорили, что в Петербург.

Общая исповедь

В древности исповедь бывала открытой: грешник каялся пред всей Церковью. Но потом этот обычай был заменен теперешней тайной исповедью. Причина этого заключалась в том, что не у всякого хватало силы смирения бичевать себя публично пред всеми; а кроме того, подобная исповедь вводила в соблазн невинные души. Но вот бывают такие обстоятельства, что они вынуждают иногда пользоваться и общими исповедями. Главной причиной тут является громадное количество причастников, когда невозможно справиться не только одному, но даже и нескольким священникам. Остается одно из двух: или не допускать желающих до причащения, а это болезненно и неспасительно; или же сделать общую исповедь для всех. Что избрать? В древние времена христиане причащались вообще без исповеди, жили свято, за исключением особых случаев. И эта практика существует доселе в греческой, сербской, сирийской Церквах. Я лично наблюдал это в некоторых приходах Югославии; видел в Крыму, когда азиатские беженцы от турок молились в приделе Симферопольского собора, и в свое время их священник мерно обходил стройные ряды и причащал всех подряд, без исповеди. Слышал от очевидцев, как греческий смиренный священник после литургии шел еще со Святой Чашей по селу и причащал тех, кто по хозяйственным препятствиям не был в церкви: и эти - большей частью женщины - выбегали из своих хижин на улицу в чем были, кланялись в землю и с детскою верою причащались Святых Божественных Тайн. Картина такой первобытной чистой веры была умилительна. Эти и другие примеры показывают, что Церковь допускает возможность причащения и без исповеди и даже считает это нормальным порядком для добрых христиан; поэтому на всякой Литургии она приглашает всех «верных»:

- «Со страхом Божиим и верою приступите» к причащению…

Прежде и приступали. Святой Василий Великий говорит, что в его время люди причащались по три и по четыре раза в неделю. А Златоуст отвечает:

Не спрашивай: сколько раз; а скажи: как ты приступаешь?

Конечно, и теперешний способ говения и причащения один раз в году тоже имеет свой смысл, чтобы верующие с большим страхом, благоговением, приготовлением, очищением, покаянием, ответственностью приступали ко святому причащению, именно со страхом Божиим. Но этот обычай совсем не есть закон, обязательный на все случаи. Во время трудного периода последних тридцати лет Церковь наша разрешала желающим и еженедельное причащение, при условии, если это благословляет местный духовник для желающих. И нормально - перед каждым причащением нужно исповедоваться каждому. А если таких желающих оказывалось бы много, тогда дозволялось духовнику делать и общую исповедь. Но при этом внушалось, что имеющий какие-либо особые нужды духовные должен подойти после к духовнику и раскрыть ему душу, чтобы получить и особое разрешение.

Так иногда делалось в разных приходах. Но я хочу рассказать, как при мне происходила общая исповедь у отца Иоанна. Мы с юношеской простотою обратились к нему в алтаре:

Батюшка! Нам бы хотелось видеть вашу общую исповедь.

Он с простотой и любовью ответил:

Я только вчера совершил ее. Но ради вас я и ныне покажу вам, как она делается мною.

Перед причащением отец Иоанн вышел через Царские врата на амвон и сказал приблизительно следующую проповедь. Привожу ее в извлечении.

Во имя Отца и Сына и Святаго Духа. Аминь! - с силой начал он. - Царь и псалмопевец Давид сказал: Бог с Небесе приниче на сыны человеческия, видети, аще есть разумеваяй или взыскаяй Бога? Вси уклонишася, вкупе непотребни быша, несть творяй благое, несть до единого (Пс. 52:52–4). По-русски: «Господь посмотрел с Неба…» - и т.д. Батюшка перевел псалом на русский язык. Затем обратился ко всем с указанием, что и в наше время - все уклонились в грехи… И он начал перечислять их. В храме стали раздаваться всхлипывания, рыдания, потом восклицания:

Батюшка! Помолись за нас!

Тогда батюшка на весь храм воскликнул:

Кайтесь!

В храме поднялся всеобщий вопль покаяния: каждый вслух кричал о своих грехах; никто не думал о своем соседе; все смотрели только на батюшку и в свою душу… И плакали, и кричали, и рыдали… Так продолжалось не одну минуту… Затем отец Иоанн дал рукою знак, чтобы верующие стихли. Довольно скоро шум утих. И батюшка продолжал свою проповедь:

«Видите: как мы все грешны. Но Отец наш Небесный не хочет погибели чад Своих. И ради нашего спасения Он не пожалел Сына Своего Единородного, послал Его в мир для нашего искупления, чтобы ради Него простить все наши грехи. И не только - простить нас, но даже позвать нас на Свой Божественный пир! Для этого Он даровал нам великое Чудо, даровал нам в пищу и питие Святое Тело и Святую Кровь Самого Сына Своего, Господа нашего Иисуса Христа. Этот чудесный пир совершается на каждой Литургии, по слову Самого Господа: «Приимите, ядите. Сие есть Тело Мое!» и: «Пиите от нея (Чаши) вси, сия есть Кровь Моя».

Как в притче, отец с любовью принимает своего прегрешившего, но покаявшегося блудного сына и устраивает ему богатый пир, радуясь его спасению, - так и ныне Отец Небесный ежедневно и каждому кающемуся учреждает Божественную Трапезу - святое причащение.

Приходите же с полною верою и надеждой на милосердие нашего Отца, ради ходатайства Сына Его! Приходите и приступайте со страхом и верою к святому причащению.

А теперь все наклоните свои главы; и я, как священнослужитель, властью Божией, данной нам, прочитаю над вами отпущение грехов».

Все в благоговейной тишине склонили головы; и отец Иоанн поднял на воздух над всеми свою епитрахиль и прочитал обычную разрешительную молитву, совершая над всею церковью знамение креста при словах «прощаю и разрешаю» … «во имя Отца и Сына и Святаго Духа»… Затем началось причащение.

Чтобы закончить об «общей исповеди», я вспомню о нескольких подробностях и случаях в связи с ней. Когда я уже был иеромонахом, приходит ко мне один знакомый старый богомолец и почитатель отца Иоанна и сообщает мне следующее:

Стоял я у батюшки в соборе; и он велел нам каяться. Я вслух рассказывал ему свои грехи. И вдруг мой сосед ударил меня, в какой-то злобе, по щеке. Я вспомнил Евангелие Христово, чтобы подставить ударившему и другую мою щеку. А он ударил меня и по другой.

Зачем вы рассказываете мне об этом?

Он замешался в ответе. Я подумал:

«Вероятно, ему хотелось похвалиться своим мнимым смирением». - И тогда становилось несколько понятным, почему Бог попустил ему потерпеть дважды посрамление. Оказалось все же, что он пришел ко мне с вопросом:

Хорошо ли я сделал, что подставил ему и вторую щеку?

Не думаю, - ответил я. - Смиреннее было бы подумать вам о том, что вы не доросли еще до такой высоты. А еще лучше, если бы вы чем-то не задели вашего соседа и не довели его до раздражения и до первой пощечины.

Как так?- не ожидал он этого поворота.

Мы, несовершенные, можем расстроить наших ближних даже своим благочестием. Бесы хорошо умеют различать истинную святость от неистинной. Первой они боятся, а над второй издеваются. Помните, в книге Деяний рассказывается, как бес поступил с семью сынами иудейского первосвященника Скевы, которые заклинали бесноватых именем Господа Иисуса: злой дух сказал: Иисуса знаю, и Павел мне известен, а вы кто? И бросился на них человек, в котором был злой дух, и, одолев их, взял над ними такую силу, что они, нагие и избитые, выбежали из того дома. А апостолу Павлу духи повиновались (Деян. 19:19–16). Поэтому я думаю, - говорю ему, - нам, грешникам, лучше скрывать свое доброе, если оно и есть. Вот - мое мнение вам.

Потерпевший замолчал, но я не был уверен, согласился ли он со мною. Ему, по-видимому, хотелось лучше оставаться с хорошим мнением о себе и «пострадать» за правду, чем сознать себя недостойным ни того, ни другого.

Да, и в «добрых делах» каждому нужно ведать свою меру. Без меры и добро не есть добро, - учит святой Исаак Сирин.

Когда мы возвращались в тот же вечер из Кронштадта в Петроград, то ко мне на пароходе обратился с вопросом какой-то простец из богомольцев, бывший на той же Литургии у отца Иоанна:

Что-то я слышал, батюшка звал нас всех на обед, а обеда-то не было?! А-а?

Я понял наивность души этого посетителя и спокойно разъяснил ему, что под «пиром» батюшка разумел святое причащение. И повторил поселянину мысль поучения. Он понял и успокоился:

Вот оно что! А я-то думал, он обедать позвал.

Много лет спустя, уже за границей, мне привелось самому быть участником подобной исповеди. Но должен откровенно сознаться, что она на меня не произвела такого действия, силы и мира, какие почти всегда сопровождают отдельную, личную, тайную, обычную исповедь. А у отца Иоанна была особая сила Божия.

Чудеса отца Иоанна Кронштадтского

Задача этих записок заключается отчасти в том, чтобы писать о том, что я лично видел или по крайней мере сам слышал от достоверных свидетелей. Об этом и запишу.

О чудесах его знали по всей России. Одна мать привела своего сына, страдавшего глазами. Она попросила меня провести их к отцу Иоанну. Батюшка принял их со мною. Мать рассказала ему о десятилетнем сыне. Отец Иоанн взял его, поставил между своих колен и начал, молясь внутренне, гладить по закрытым его зеницам своими большими перстами. После, - говорила мать, - сын никогда не жаловался на свои глаза.

Другой случай мне сообщил сын о своем родном отце. Я уже печатал о нем в кратком листке об отце Иоанне. Вспоминаю снова.

Отец был из богатой купеческой семьи Шустиных. Сын его был потом слушателем богословских курсов, организованных мною в Югославии (Бела Церква). Это был чистый и добросовестный человек, неспособный на обман. Теперь он священствует. И вот что он рассказывал мне.

Отец заболел горловой чахоткой. Никакие доктора не могли помочь. Смерть была у дверей. Как раз время было к Рождеству. В прежнее время готовились к «елке», теперь было не до нее: все ждали конца со дня на день. Больной уже не мог вслух говорить.

Послали за отцом Иоанном, как за последней надеждой. А он был восприемником одного из детей купца. Приехал батюшка и спрашивает, почему не послали за ним прежде? Около кровати больного был столик с бесполезными уже лекарствами. Он отодвинул его ногою, пузырьки попадали на пол.

Ты веруешь в Господа Иисуса Христа всем сердцем?

Верую, - прошептал больной.

Веруешь, что Он волен и силен творить чудеса и теперь?

Раскрой рот твой.

Больной раскрыл. Батюшка с молитвою трижды дунул ему в горло и сказал:

Через три дня приезжай ко мне в Кронштадт: поговеешь и причастишься.

И уехал. Как везти такого больного зимою в Кронштадт? На верную смерть?

Но больной приказал исполнять повеление батюшки. Его свозили и привезли…

И после того, - закончил сын, - отец прожил еще двадцать пять лет.

Третий случай произошел в Париже в 1933 году, второго апреля. В одно воскресенье назначено было совершить крещение взрослой еврейки. Она выразила желание, чтобы это было сделано после Литургии в пустом храме… Ушли все. Осталось лишь духовенство да восприемники. Кроме них, я вижу еще двух женщин среднего возраста. «Вероятно, - думаю, - это знакомые крещаемой». На всякий случай подхожу к ним и спрашиваю, не знакомые ли они этой еврейки? «Какой?»- «А вот которую мы будем крестить сейчас». - «Мы даже и не знали об этом». - «Почему же вы остались?» - «У нас есть свое дело к вам». - «Ну, в таком случае подождите до конца крещения». Перекрестили. Назвали Евфросинией. Одели ее. Увели. Я подошел к двум женщинам. И вот что они сообщили. Одна из них была жена казачьего генерала О. А другая - жена полковника: фамилию этой теперь забыл. А она в эту ночь видела необычайный сон.

Я прежде была верующей, когда училась в гимназии. А потом - высшие курсы, товарищество: я сделалась «неверующей» без особых оснований, так себе! Потом - замужество, революция, эвакуация: не до веры. И я просто перестала интересоваться всем этим. И не мучилась. Но вот ныне вижу сон. Является ко мне какой-то священник с золотым крестом на груди, а рядом с ним старичок, весь в белом. Священник грозно говорит: «Я - отец Иоанн Кронштадтский, а это - отец Серафим Саровский». Затем он строго сказал мне: - Ты совсем забыла Бога. Это - грешно! Воротись к вере опять. Иначе тебе будет плохо!» - и они исчезли. Я проснулась. Утром побежала вот к моей знакомой генеральше О. А она - верующая. И показала мне иконочку Серафима, а потом нашла и картинку отца Иоанна. Я их именно и видала во сне. Мы теперь просим вас прийти ко мне в квартиру и отслужить там молебен.

Я взял певца, Бр. Г., и тотчас же исполнил их просьбу.

Кроме этих случаев, я слышал десятки подобных рассказов об отце Иоанне, но забыл их, а записать в свое время - не записал.

Давно пришлось слышать рассказ, записанный самим отцом Иоанном в Дневнике. Как известно, он возвращался из Санкт-Петербурга в Кронштадт поздно; иногда чуть не к полуночи. После молитв ложился спать.

«Если ты хорошо помолишься, - советовал он в Дневнике, - то выгадаешь два-три часа хорошего сна».

Утром, не позже трех часов, он уже вставал, чтобы прочитать утреннее правило к причащению. Книжка эта - как и вообще все в небольшой квартирке его - была всегда в определенном месте. Но на этот раз она точно пропала куда.

«Долго я искал ее напрасно. И вдруг я заметил, что за все это время совсем забыл о Боге. И, остановившись, сказал в себе: «Господи! Прости меня, что я из-за твари позабыл о Тебе, Творце!» И тотчас книжка нашлась».

Больше я не буду выискивать в памяти моей чудес. Чудеса ведь совсем не главное свидетельство о высоте или святости человека.

Апостол Павел говорит коринфянам, что если я и чудеса творю, а любви не имею, - то я ничто. Так мне можно сказать: чудеса без святости - тоже ничто.

Самое главное чудо - это был сам отец Иоанн! Пройти такую жизнь, благодетельствовать своими молитвами, жить непрестанно в Боге - это высшее чудо!

И притом как прожить? Будучи в Париже, я однажды посетил русскую библиотеку в католическом монастыре. И там попался мне Дневник отца Иоанна. Начав читать его, я скоро наткнулся на запись его под Новый, 1898 год. Он пишет благодарения Богу за многое. А в конце написал слова, способные потрясти кого угодно: он благодарит Бога за непорочное житие свое!!! «За непорочное житие!»

Боже, Боже! Кто из нас мог бы дерзнуть даже не только сказать, но и подумать подобные слова?! Буквально никто. А он изрек и записал навеки… Сколько же ему тогда было лет? Уже - семьдесят!.. Вот это - чудо! Дожить до старости в «непорочности».

Чудо и его богослужение, особенно ежедневные Литургии. Дело даже не в том лишь, что он служил их ежедневно, а в том, что он возрос духовно до этой церковной высоты - до Литургии. Литургия есть вершина и средоточие всего христианства, Литургия есть полнота и завершение всех прочих богослужений. И если кто дошел до этой вершины и жил ею (а не служил только), тот, значит, дошел до вершины Церковной жизни! Вот это еще более высокое чудо! Человек не только сохранился от грехов, но и дошел до высоты небесной, ибо отец Иоанн считал и называл Литургию «Небом на Земле».

И если бы мы не знали ничего больше об отце Иоанне, как лишь об этой высоте его Литургического богослужения, и тогда мы могли бы сказать о нем: «Это был святой служитель Церкви Божией!»

Последние дни

Насколько было известно, батюшка хотя и болел не раз, но сравнительно мало и редко. В нужных случаях обращался к врачам. Апостол Павел своему ученику Тимофею и то давал в болезни совет: ради стомаха и частых твоих недугов пей мало вина с водою… Но не всегда отец Иоанн слушался предписаний врачей. Например, однажды доктора предписали ему в посту есть мясо: иначе грозят плохие последствия. Он отказывался. Доктора настаивали. Тогда батюшка заявил, что спросит телеграфом благословения матери. Эта духовная орлица ответила телеграммой: «Лучше умереть, а постов не нарушить!» Конечно, отец Иоанн беспрекословно послушался мать. Я думаю, что такой повелительный приказ могла дать одна из тысячи, а может быть, из миллионов матерей! И неудивительно, что от нее родился человек подобной силы духа. История великих святых свидетельствует нам, что у них были и великие матери: святые Василий, Григорий, Златоуст, Августин родились от славных матерей, преподобный Сергий Радонежский, святой Тихон Задонский, святой Серафим Саровский воспитаны были сильными и святыми по духу матерями. Филарет Московский, Феофан Затворник родились от благочестивых родителей. И вообще если мы просмотрим все Четьи-Минеи (я этим однажды занимался), то увидим, что или оба родителя святых были богоугодны, или кто-либо один из них, большей частью - мать, а иногда бабушка. И лишь в очень исключительных случаях святые дети имели дурных родителей; для Бога все возможно!

Недаром сказано в Слове Божием, что за благочестие родителей Господь благословляет их потомков до двадцатого рода! А наказывает за грехи их - до третьего и четвертого колена (Исх. 20).

Но меня всегда удивляло в отце Иоанне другое: поразительная сила в несении невероятных трудов по пастырству. Ведь только подумать: с трех часов утра и до одиннадцати-двенадцати ночи он был занят. Занят с людьми. Мы сами, по своему опыту, знаем, как нелегко переносить людей вообще. Человек - существо тяжелое! Ибо греховное, изломанное, испорченное. Если уж Сам Господь однажды воскликнул: «…доколе буду с вами? доколе буду терпеть вас?» - то тем более трудно нам. И мы любим хоть на некоторое время уединиться от людей, «отдохнуть» от них. Поэтому строят отдельные дома, отдельные комнаты, затворяют двери; работают в конторах, а спешат уехать домой, да и дома просят еще «не беспокоить» их.

А отец Иоанн не имел ни уединения, ни отдыха чуть не круглые сутки! Да и с кем бывал? С больными, с несчастными, со страдающими… Это особенно трудно.

В Париже мне пришлось посещать иногда дома для сумасшедших, вмещавшие до пяти тысяч больных. В одном из них главный доктор, верующий католик, сказал мне в кабинете:

Прошу вас: молитесь обо мне! С этими несчастными, мне кажется, я и сам начинаю сходить с ума!

Подумать лишь, какого напряжения вообще, и в особенности - молитвы, требовали люди от отца Иоанна: ведь почти все ждали чуда! Легко сказать! И в Евангелии сказано, что после исцеления кровоточивой Христос почувствовал «силу, исшедшую» из Него». Вероятно, и в других чудотворцах происходит нечто подобное. Какая же нужна была громадная сила, чтобы переносить все это каждый день, месяцы, годы, почти до восьмидесяти лет! Вот что поражает больше всего в отце Иоанне.

Но Божественная благодать поддерживала его в таком беспрерывном подвиге. Служение ежедневных Литургий, непрестанная сердечная молитва, призывание Божией силы во время молебнов - это укрепляло и, вероятно, обновляло его природную силу.

Кроме того, думаю, радовало его и то, что он постоянно пребывал в среде верующих, то есть среди лучших людей!

Зато какую же борьбу вел против него «ангел сатанин»! В Дневнике он постоянно пишет об этом! И неудивительно, что батюшка по временам уезжал на отдых: то на родину, то к друзьям… Даже и апостолы после проповеди нуждались в этом, и Сам Христос отводил их в уединенное от народа место.

Да и самая молитва его требовала огромной траты сил. Нам, обычным людям, служить легко; но так молиться, как он молился, - нужна сила! Или говорить проповеди: мы ровненько объясняем слушателям, точно урок в классе, а у него всякое слово горело. Однажды в Сербии старый и разумный богомолец спросил меня (по-сербски):

Отче владыко! Что это значит? Один скажет «Бог», и «нема ништа» (нет ничего); а другой скажет тоже «Бог», и «огонь запалисе» (огонь загорится)?

Вот и у отца Иоанна все всегда было с «огнем». И именно от этого были сильны и его молитвы, и действенны проповеди. Последние по содержанию своему и с ораторской точки зрения не представляли ничего чрезвычайного. Будучи преподавателем в Санкт-Петербургской академии, я однажды задал для доклада курсу тему: определить по проповеди проповедника. А автора я скрывал, конечно. На этот раз три докладчика дали, по проповеди, такой отзыв:

Другой сказал:

Обыкновенный проповедник. Обыкновенная проповедь.

И лишь третий сказал:

А ведь это - великий отец Иоанн Кронштадтский! - к общему удивлению всей аудитории, сказал я.

Тогда поднялся вопрос, почему же проповеди его так просты и обычны? Ответ был понятен: сила его слов была не в оригинальности мыслей и не в ораторском их изложении, а в силе его духа: у него слова дышали пламенем… Именно как сказал серб: один скажет «Бог» - и «нема ништа»; а другой скажет то же самое слово «Бог» - и «огонь запалисе».

Апостол Павел тоже писал: «Наша сила не в убеждающих словах, а в явлении духа и силы!»

И отец Иоанн тратил колоссальные силы в своем служении Богу и людям. Но при всем том дожил почти до восьмидесяти лет. По словам царя Давида, - «аще в силах», то есть при особой силе, - восемьдесят лет может прожить человек. Всему приходит конец.

Незадолго перед смертью и он заболел. Перед этим мне удалось еще дважды быть с ним. Один раз, будучи уже иеромонахом, я был приглашен сослужить ему на Литургии. Он предстоятельствовал. Я стоял пред престолом с левой стороны. И как только он возгласил с обычною ему силою: «Благословенно Царство Отца и Сына и Святаго Духа», меня, точно молния, пронзило ясное сознание, выразившееся в уме в таких словах: «Боже! Какой он духовный гигант!» И созерцая это с очевидностью, я, в размышлении, закрыл уста свои служебником. «Какой гигант». Вдруг он протягивает ко мне левую руку, отодвигает книгу от уст, говорит властно:

Не думай! Молись!

Вероятно, он прозрел мои тайные мысли о нем.

Последнее мое посещение было приблизительно за полгода до кончины его. Мы с сотоварищем по академии, иеромонахом Ш-м, посетили отца Иоанна по причине болезни моего друга. Батюшка вышел к нам уже слабеньким. Пригласивши сесть, он устало спросил нас:

И чего вам от меня, старика, нужно?

Батюшка, - вольно ответил я, прости меня за это, Господи! - если бы вы были простой старик, то к вам Россия не ходила бы.

Ну, ну, - махнул он рукою, не желая спорить.

Скажите нам что-нибудь во спасение души.

Тогда он взял в руки крест, висевший на груди моего товарища, и, смотря на него, стал молиться. Потом начал многократно и долго целовать его; прижимал его к своему лбу, опять целовал. Затем то же самое он делал с моим крестом… Все это творилось молча, несколько минут. Потом он сказал:

Монахи, монахи! Не оглядывайтесь назад! Помните жену Логову!

Батюшка! Скажите, откуда у вас такая горячая вера?

Вера? - переспросил он и на минуту задумался. Потом с твердой ясностью ответил: - Я жил в Церкви!

А что это такое - жили в Церкви? - спросил я.

Ну, - с некоторым удивлением от моего вопроса продолжал он, - что значит жить в Церкви? Я всегда пребывал в церковной жизни… Служил Литургию… Любил читать в храме богослужебные книги, минеи. Не Четьи-Минеи (Жития святых), хотя и те прекрасны! - а богослужебные минеи, стихиры, каноны… Вот! Я жил в Церкви!

К сожалению, я не записал тогда подробнее всю беседу, но эти слова о значении Церкви врезались в память мою на всю жизнь.

Поблагодарив батюшку, мы ушли… Вскорости мой друг скончался в молодых годах. Я… еще живу, по милости Божией. И часто вспоминаю о его словах…

Болезнь отца Иоанна не проходила. Ждали конца. И 20 декабря (ст. ст.) 1908 года батюшка скончался. Весть эта мгновенно облетела всю Россию. Похоронили его в созданном им женском монастыре в Санкт-Петербурге, «на Карповке».

Мне не удалось попасть в храм на отпевание, и я шел далеко за гробом в необъятной толпе народа. Всякое движение здесь было прекращено. Зато дышали сердца тысяч и тысяч людей: в одном месте пели «Со святыми упокой», другая группа начинала «Вечную память», третьи - «Святый Боже» - похоронное… Большой стон стоял над этими духовными детьми батюшки. Иногда приходилось слышать выкрики:

Уж больше не видать нам такого отца!

Дорогой батюшка! Помолись за нас!

В подвальном этаже монастырского храма - светлом, облицованном белым мрамором - была приготовлена белая же мраморная гробница на полу. И здесь положили честные мощи святого батюшки. Теперь, вместо Кронштадта, началось паломничество «на Карповку». Ежедневные службы… Постоянные панихиды. Снова чудеса. Всеобщее почитание. Святой Синод постановил считать день смерти отца Иоанна - неучебным в духовных школах. Царь обратился к России с особым манифестом - о значении его и почитании. А народ унес о нем память в сердцах своих и записал в «поминаниях»…

Так началось уже прославление батюшки в Церкви. И недолго ждать, когда завершится это и канонизацией его во святые.

Три года тому назад (1948 году) я был в Ленинграде и узнал, что монастырь «на Карповке» закрыт, но там все, включая и гробницу, остается нетронутым.

Преподобие отче Иоанне! Моли Бога о нас, грешных! …Вот я и записал, что помнил о нем. Как ни описывай, все же это не может дать о нем такого впечатления, как живые подлинные слова самого батюшки...

Святой праведный отец наш Иоанн, Кронштадтский Чудотворец, родился 19 октября 1829 года в селе Сура Пинежского уезда Архангельской губернии - на далеком севере России, в семье бедного сельского дьячка Илии Сергиева и жены его Феодоры. Новорожденный казался столь слабым и болезненным, что родители поспешили тотчас же окрестить его, причем нарекли его Иоанном, в честь преподобного Иоанна Рыльского, в тот день Св. Церковью празднуемого. Вскоре после крещения младенец Иоанн сталь заметно поправляться. Благочестивые родители, приписав это благодатному действию св. таинства крещения, стали с особою ревностью направлять его мысль и чувство к Богу, приучая его к усердной домашней и церковной молитве. Отец с раннего детства постоянно брал его в церковь и тем воспитал в нем особенную любовь к богослужению.

Живя в суровых условиях крайней материальной нужды, отрок Иоанн рано познакомился с безотрадными картинами бедности, горя, слез и страданий. Это сделало его сосредоточенным, вдумчивым и замкнутым в себе и, вместе с тем, воспитало в нем глубокое сочувствие и сострадательную любовь к беднякам. Не увлекаясь свойственными детскому возрасту играми, он, нося постоянно в сердце своем память о Боге, любил природу, которая возбуждала в нем умиление и преклонение пред величием Творца всякой твари.

На шестом году отрок Иоанн, при помощи отца, начал учиться грамоте. Но грамота вначале плохо давалась мальчику. Это его печалило, но это же подвигло и на особенно горячие молитвы к Богу о помощи. Когда отец его, собрав последние средства от скудости своей, отвез его в Архангельское приходское училище, он, особенно остро почувствовав там свое одиночество и беспомощность, все утешение свое находил только в молитве. Молился он часто и пламенно, горячо прося у Бога помощи. И вот, после одной из таких горячих молитв, ночью, мальчика вдруг точно потрясло всего, «точно завеса спала с глаз, как будто раскрылся ум в голове», «легко и радостно так стало на душе»: ему ясно представился учитель того дня, его урок, он вспомнил даже, о чем и что он говорил. Чуть засветлело, он вскочил с постели, схватил книги - и о, счастие! Он стал читать гораздо лучше, стал хорошо понимать все и запоминать прочитанное.

С той поры отрок Иоанн стал отлично учиться: одним из первых окончил училище, первым окончил Архангельскую духовную семинарию и был принят на казенный счет в С.-Петербургскую Духовную Академию.

Еще учась в семинарии, он лишился нежно любимого им отца. Как любящий и заботливый сын, Иоанн хотел было прямо из семинарии искать себе место диакона или псаломщика, чтобы содержать оставшуюся без средств к существованию старушку-мать. Но она не пожелала, чтобы сын из-за нее лишился высшего духовного образования, и настояла на его поступлении в академию.

Поступив в академию, молодой студент не оставил свою мать без попечения: он выхлопотал себе в академическом правлении канцелярскую работу и весь получавшийся им скудный заработок полностью отсылал матери.

Учась в академии, Иоанн первоначально склонялся посвятить себя миссионерской работе среди дикарей Сибири и Северной Америки. Но Промыслу Божию угодно было призвать его к иного рода пастырской деятельности. Размышляя однажды о предстоящем ему служении Церкви Христовой во время уединенной прогулки по академическому саду, он, вернувшись домой, заснул и во сне увидел себя священником, служащим в Кронштадтском Андреевском соборе, в котором в действительности он никогда еще не был. Он принял это за указание свыше. Скоро сон сбылся с буквальной точностью. В 1855 году, когда Иоанн Сергиев окончил курс академии со степенью кандидата богословия, ему предложено было вступить в брак с дочерью протоиерея Кронштадтского Андреевского собора К. Несвитского Елисаветою и принять сан священника для служения в том же соборе. Вспомнив свой сон, он принял это предложение.

12 декабря 1855 года совершилось его посвящение в священника. Когда он впервые вошел в Кронштадтский Андреевский собор, он остановился почти в ужасе на его пороге: это был именно тот храм, который задолго до того представлялся ему в его детских видениях. Вся остальная жизнь о. Иоанна и его пастырская деятельность протекала в Кронштадте, почему многие забывали даже его фамилию «Сергиев» и называли его «Кронштадтский», да и сам он нередко так подписывался.

Брак о. Иоанна, который требовался обычаями нашей Церкви для иерея, проходящего свое служение в миру, был только фиктивный, нужный ему для прикрытия его самоотверженных пастырских подвигов: в действительности он жил с женой, как брат с сестрой. «Счастливых семей, Лиза, и без нас много. А мы с тобою давай посвятим себя на служение Богу», - так сказал он своей жене в первый же день своей брачной жизни, до конца дней своих оставаясь чистым девственником.

Хотя однажды о. Иоанн и говорил, что он не ведет аскетической жизни, но это, конечно, сказано было им лишь по глубокому смирению. В действительности, тщательно скрывая от людей свое подвижничество, о. Иоанн был величайшим аскетом. В основе его аскетического подвига лежала непрестанная молитва и пост. Его замечательный дневник «Моя Жизнь во Христе» ярко свидетельствует об этой его аскетической борьбе с греховными помыслами, этой «невидимой брани», которую заповедуют всем истинным христианам древние великие отцы-подвижники. Строгого поста, как душевного, так и телесного, требовало естественно от него и ежедневное совершение Божественной литургии, которое он поставил себе за правило.

При первом же знакомстве с своей паствой о. Иоанн увидел, что здесь ему предстоит не меньшее поле для самоотверженной и плодотворной пастырской деятельности, нежели в далеких языческих странах. Безверие, иноверие и сектантство, не говоря уже о полном религиозном индифферентизме, процветали тут. Кронштадт был местом административной высылки из столицы разных порочных людей. Кроме того, там много было чернорабочих, работавших главным образом в порту. Все они ютились, по большей части, в жалких лачугах и землянках, попрошайничали и пьянствовали. Городские жители немало терпели от этих морально опустившихся людей, получивших название «посадских». Ночью не всегда безопасно было пройти по улицам, ибо был риск подвергнуться нападению грабителей.

Вот на этих-то, казалось, нравственно погибших людей, презираемых всеми, и обратил свое внимание исполненный духа подлинной Христовой любви наш великий пастырь. Среди них-то он и начал дивный подвиг своего самоотверженного пастырского делания. Ежедневно стал он бывать в их убогих жилищах, беседовал, утешал, ухаживал за больными и помогал им материально, раздавая все, что имел, нередко возвращаясь домой раздетым и даже без сапог. Эти кронштадтские «босяки», «подонки общества», которых о. Иоанн силою своей сострадательной пастырской любви опять делал людьми, возвращая им утраченный ими было человеческий образ, первыми «открыли» святость о. Иоанна. И это «открытие» очень быстро восприняла затем вся верующая народная Россия.

Необыкновенно трогательно рассказывает об одном из таких случаев духовного возрождения благодаря о. Иоанну один ремесленник: «Мне было тогда годов 22-23. Теперь я старик, а помню хорошо, как видел в первый раз батюшку. У меня была семья, двое детишек. Я работал и пьянствовал. Семья голодала. Жена потихоньку по миру сбирала. Жили в дрянной конурке. Прихожу раз не очень пьяный. Вижу, какой-то молодой батюшка сидит, на руках сынишку держит и что-то ему говорит ласково. Ребенок серьезно слушает. Мне все кажется, батюшка был, как Христос на картинке «Благословение детей». Я было ругаться хотел: вот, мол, шляются… да глаза батюшки ласковые и серьезные меня остановили: стыдно стало… Опустил я глаза, а он смотрит- прямо в душу смотрит. Начал говорить. Не смею передать все, что он говорил. Говорил про то, что у меня в каморке рай, потому что где дети, там всегда и тепло и хорошо, и о том, что не нужно этот рай менять на чад кабацкий. Не винил он меня, нет, все оправдывал, только мне было не до оправдания. Ушел он, я сижу и молчу… Не плачу, хотя на душе так, как перед слезами. Жена смотрит… И вот с тех пор я человеком стал…»

Такой необычный пастырский подвиг молодого пастыря стал вызывать нарекания и даже нападки на него со всех сторон. Многие долго не признавали искренности его настроения, глумились над ним, клеветали на него устно и печатно, называли его юродивым. Одно время епархиальное начальство воспретило даже выдавать ему на руки жалование, так как он, получив его в свои руки, все до последней копейки раздавал нищим, вызывало его для объяснений. Но все эти испытания и глумления о. Иоанн мужественно переносил, ни в чем не изменяя в угоду нападавшим на него принятого им образа жизни. И, с Божией помощью, он победил всех и вся, и за все то, над чем в первые годы пастырства над ним смеялись, поносили, клеветали и преследовали, впоследствии стали прославлять, поняв, что перед ними истинный последователь Христов, подлинный пастырь, полагающий душу свою за овцы своя.

«Нужно любить всякого человека и в грехе его и в позоре его, - говорил о. Иоанн. - Не нужно смешивать человека - этот образ Божий - со злом, которое в нем»… С таким сознанием он и шел к людям, всех побеждая и возрождая силою своей истинно пастырской состраждущей любви.

Скоро открылся в о. Иоанне и дивный дар чудотворения, который прославил его на всю Россию и даже далеко за пределами ее. Нет никакой возможности перечислить все чудеса, совершенные о. Иоанном. Наша неверующая интеллигенция и ее печать намеренно замалчивали эти бесчисленные явления силы Божией. Но все же очень много чудес записано и сохранено в памяти. Сохранилась точная запись рассказа самого о. Иоанна о первом его чуде своим сопастырям-священникам. Глубоким смирением дышит этот рассказ. «Кто-то в Кронштадте заболел, - так рассказывал об этом о. Иоанн. - Просили моей молитвенной помощи. У меня и тогда уже была такая привычка: никому в просьбе не отказывать. Я стал молиться, предавая болящего в руки Божии, прося у Господа исполнения над болящим Его святой воли. Но неожиданно приходит ко мне одна старушка, которую я давно знал. Она была богобоязненная, глубоко верующая женщина, проведшая свою жизнь по-христиански и в страхе Божием кончившая свое земное странствование. Приходит она ко мне и настойчиво требует от меня, чтобы я молился о болящем не иначе, как о его выздоровлении. Помню, тогда я почти испугался: как я могу - думал я - иметь такое дерзновение? Однако эта старушка твердо верила в силу моей молитвы и стояла на своем. Тогда я исповедал пред Господом свое ничтожество и свою греховность, увидел волю Божию во всем этом деле и стал просить для болящего исцеления. И Господь послал ему милость Свою - он выздоровел. Я же благодарил Господа за эту милость. В другой раз по моей молитве исцеление повторилось. Я тогда в этих двух случаях прямо уже усмотрел волю Божию, новое себе послушание от Бога - молиться за тех, кто будет этого просить».

По молитве о. Иоанна действительно совершалось и теперь, по его блаженной кончине, продолжает совершаться множество дивных чудес. Излечивались молитвою и возложением рук о. Иоанна самые тяжкие болезни, когда медицина терялась в своей беспомощности. Исцеления совершались как наедине, так и при большом стечении народа, а весьма часто и заочно. Достаточно было иногда написать письмо о. Иоанну или послать телеграмму, чтобы чудо исцеления совершилось. Особенно замечательно происшедшее на глазах у всех чудо в селе Кончанском (Суворовском), описанное случайно находившейся тогда там суворовской комиссией профессоров военной академии (в 1901 г.). Женщина, много лет страдавшая беснованием и приведенная к о. Иоанну в бесчувственном состоянии, через несколько мгновений была им совершенно исцелена и приведена в нормальное состояние вполне здорового человека. По молитве о. Иоанна прозревали слепые. Художником Животовским описано чудесное пролитие дождя в местности, страдавшей засухой и угрожаемой лесным пожаром, после того как о. Иоанн вознес там свою молитву. О. Иоанн исцелял силою своей молитвы не только русских православных людей, но и мусульман, и евреев, и обращавшихся к нему из-за границы иностранцев. Этот великий дар чудотворения естественно был наградой о. Иоанну за его великие подвиги - молитвенные труды, пост и самоотверженные дела любви к Богу и ближним.

И вот скоро вся верующая Россия потекла к великому и дивному чудотворцу. Наступил второй период его славной жизни, его подвигов. Вначале он сам шел к народу в пределах одного своего города, а теперь народ сам отовсюду, со всех концов России, устремился к нему. Тысячи людей ежедневно приезжали в Кронштадт, желая видеть о. Иоанна и получить от него ту или иную помощь. Еще большее число писем и телеграмм получал он: кронштадтская почта для его переписки должна была открыть особое отделение. Вместе с письмами и телеграммами текли к о. Иоанну и огромные суммы денег на благотворительность. О размерах их можно судить только приблизительно, ибо, получая деньги, о. Иоанн тотчас же все раздавал. По самому минимальному подсчету, чрез его руки проходило в год не менее одного миллиона рублей (сумма по тому времени громадная!). На эти деньги о. Иоанн ежедневно кормил тысячу нищих, устроил в Кронштадте замечательное учреждение - «Дом Трудолюбия» со школой, церковью, мастерскими и приютом, основал в своем родном селе женский монастырь и воздвиг большой каменный храм, а в С.-Петербурге построил женский монастырь на Карповке, в котором и был по кончине своей погребен.

К общей скорби жителей Кронштадта, во второй период своей жизни, период своей всероссийской славы, о. Иоанн должен был оставить преподавание Закона Божия в Кронштадтском городском училище и в Кронштадтской классической гимназии, где он преподавал свыше 25-ти лет. А был он замечательным педагогом-законоучителем. Он никогда не прибегал к тем приемам преподавания, которые часто имели место тогда в наших учебных заведениях, то есть ни к чрезмерной строгости, ни к нравственному принижению неспособных. У о. Иоанна мерами поощрения не служили отметки, ни мерами устрашения - наказания. Успехи рождало теплое, задушевное отношение его как к самому делу преподавания, так и к ученикам. Поэтому у него не было «неспособных». На его уроках все без исключения жадно вслушивались в каждое его слово. Урока его ждали. Уроки его были скорее удовольствием, отдыхом для учащихся, чем тяжелой обязанностью, трудом. Это была живая беседа, увлекательная речь, интересный, захватывающий внимание рассказ. И эти живые беседы пастыря-отца с своими детьми на всю жизнь глубоко запечатлевались в памяти учащихся. Такой способ преподавания он в своих речах, обращаемых к педагогам перед началом учебного года, объяснял необходимостью дать отечеству прежде всего человека и христианина, отодвигая вопрос о науках на второй план. Нередко бывали случаи, когда о. Иоанн, заступившись за какого-нибудь ленивого ученика, приговоренного к исключению, сам принимался за его исправление. Проходило несколько лет, и из ребенка, не подававшего, казалось, никаких надежд, вырабатывался полезный член общества. Особенное значение о. Иоанн придавал чтению житий святых и всегда приносил на уроки отдельные жития, которые раздавал учащимся для чтения на дому. Характер такого преподавания Закона Божия о. Иоанном ярко запечатлен в адресе, поднесенном ему по случаю 25-летия его законоучительства в Кронштадтской гимназии: «Не сухую схоластику ты детям преподавал, не мертвую формулу - тексты и изречения - ты им излагал, не заученных только на память уроков ты требовал от них; на светлых, восприимчивых душах ты сеял семена вечного и животворящего Глагола Божия».

Но этот славный подвиг плодотворного законоучительства о. Иоанн должен был оставить ради еще более плодотворного и широкого подвига своего всероссийского душепопечения.

Надо только представить себе, как проходил день у о. Иоанна, чтобы понять и прочувствовать всю тяжесть и величие этого его беспримерного подвига. Вставал о. Иоанн ежедневно в 3 часа ночи и готовился к служению Божественной литургии. Около 4 часов он отправлялся в собор к утрени. Здесь его уже встречали толпы паломников, жаждавших получить от него хотя бы благословение. Тут же было и множество нищих, которым о. Иоанн раздавал милостыню. Заутреней о. Иоанн непременно сам всегда читал канон, придавая этому чтению большое значение. Перед началом литургии была исповедь. Исповедь, из-за громадного количества желавших исповедываться у о. Иоанна, была им введена, по необходимости, общая. Производила она - эта общая исповедь - на всех участников и очевидцев потрясающее впечатление: многие каялись вслух, громко выкрикивая, не стыдясь и не стесняясь, свои грехи. Андреевский собор, вмещавший до 5.000 чел., всегда бывал полон, а потому очень долго шло причащение и литургия раньше 12 час. дня не оканчивалась. По свидетельству очевидцев и сослуживших о. Иоанну, совершение о. Иоанном Божественной литургии не поддается описанию. Ласковый взор, то умилительный, то скорбный, в лице сияние благорасположенного духа, молитвенные вздохи, источники слез, источаемых внутренне, порывистые движения, огонь благодати священнической, проникающий его мощные возгласы, пламенная молитва - вот некоторые черты о. Иоанна при богослужении. Служба о. Иоанна представляла собою непрерывный горячий молитвенный порыв к Богу. Во время службы он был воистину посредником между Богом и людьми, ходатаем за грехи их, был живым звеном, соединявшим Церковь земную, за которую он предстательствовал, и Церковь небесную, среди членов которой он витал в те минуты духом. Чтение о. Иоанна на клиросе - это было не простое чтение, а живая восторженная беседа с Богом и Его святыми: читал он громко, отчетливо, проникновенно, и голос его проникал в самую душу молящихся. А за Божественной литургией все возгласы и молитвы произносились им так, как будто своими просветленными очами лицом к лицу видел он пред собою Господа и разговаривал с Ним. Слезы умиления лились из его глаз, но он не замечал их. Видно было, что о. Иоанн во время Божественной литургии переживал всю историю нашего спасения, чувствовал глубоко и сильно всю любовь к нам Господа, чувствовал Его страдания. Такое служение необычайно действовало на всех присутствующих. Не все шли к нему с твердой верой: некоторые с сомнением, другие с недоверием, а третьи из любопытства. Но здесь все перерождались и чувствовали, как лед сомнения и неверия постепенно таял и заменялся теплотою веры. Причащающихся после общей исповеди бывало всегда так много, что на святом престоле стояло иногда несколько больших чаш, из которых несколько священников приобщали верующих одновременно. И такое причащение продолжалось нередко более двух часов.

Во время службы письма и телеграммы приносились о. Иоанну прямо в алтарь, и он тут же прочитывал их и молился о тех, кого просили его помянуть.

После службы, сопровождаемый тысячами верующих, о. Иоанн выходил из собора и отправлялся в Петербург по бесчисленным вызовам к больным. И редко когда возвращался домой ранее полуночи. Надо полагать, что многие ночи он совсем не имел времени спать.

Так жить и трудиться можно было, конечно, только при наличии сверхъестественной благодатной помощи Божией!

Но и самая слава о. Иоанна была его величайшим подвигом, тяжким трудом. Подумать только, что ведь всюду, где бы он ни показался, около него мгновенно вырастала толпа жаждавших хотя бы лишь прикоснуться к чудотворцу. Почитатели его бросались даже за быстро мчавшейся каретой, хватая ее за колеса с опасностью быть изувеченными.

По желанию верующих о. Иоанну приходилось предпринимать поездки в разные города России. Эти поездки были настоящим триумфом смиренного Христова служителя. Стечение народа определялось десятками тысяч, и все бывали объяты чувствами сердечной веры и благоговения, страхом Божиим и жаждою получить целительное благословение. Во время проезда о. Иоанна на пароходе толпы народа бежали по берегу, многие при приближении парохода становились на колени. В имении «Рыжовка», около Харькова, где поместили о. Иоанна, уничтожены были многотысячной толпой трава, цветы, клумбы. Тысячи народа проводили дни и ночи лагерем около этого имения. Харьковский собор во время служения о. Иоанна 15 июля 1890 года не мог вместить молящихся. Не только весь собор, но и площадь около собора не вместила народа, который наполнял даже все прилегающие улицы. В самом соборе певчие принуждены были поместиться в алтаре. Железные решетки оказались всюду сломанными от давки. 20 июля о. Иоанн совершал молебен на Соборной площади - народу было более 60.000. Точно такие же сцены происходили в поволжских городах: в Самаре, Саратове, Казани, Нижнем Новгороде.

О. Иоанн находился в царском дворце в Ливадии при последних днях жизни Императора Александра III, и самая кончина Государя последовала в его присутствии. Больной Государь встретил о. Иоанна словами: «Я не смел пригласить вас сам. Благодарю, что вы прибыли. Прошу молиться за меня. Я очень недомогаю»… Это было 12 октября 1894 года. После совместной коленопреклонной молитвы Государя наедине с о. Иоанном последовало значительное улучшение здоровья больного и явились надежды на его полное выздоровление. Так продолжалось пять дней; 17 октября началось снова ухудшение. В последние часы своей жизни Государь говорил о. Иоанну: «Вы - святой человек. Вы - праведник. Вот почему вас любит русский народ». «Да, - отвечал о. Иоанн, - Ваш народ любит меня». Умирая, по принятии Св. Таин и таинства елеосвящения, Государь просил о. Иоанна возложить свои руки на его голову, говоря ему: «Когда вы держите руки свои на моей голове, я чувствую большое облегчение, а когда отнимаете, очень страдаю - не отнимайте их». О. Иоанн так и продолжал держать свои руки на главе умирающего Царя, пока Царь не предал душу свою Богу.

Достигнув высокой степени молитвенного созерцания и бесстрастия, о. Иоанн спокойно принимал богатые одежды, преподносимые ему его почитателями, и облачался в них. Это ему даже и нужно было для прикрытия своих подвигов. Полученные же пожертвования раздавал все, до последней копейки. Так, например, получив однажды при громадном стечении народа пакет из рук купца, о. Иоанн тотчас же передал его в протянутую руку бедняка, не вскрывая даже пакета. Купец взволновался: «Батюшка, да там тысяча рублей!» - «Его счастие», - спокойно ответил о. Иоанн. Иногда, однако, он отказывался принимать от некоторых лиц пожертвования. Известен случай, когда он не принял от одной богатой дамы 30.000 рублей. В этом случае проявилась прозорливость о. Иоанна, ибо эта дама получила эти деньги нечистым путем, в чем после и покаялась.

Был о. Иоанн и замечательным проповедником, причем говорил он весьма просто и чаще всего без особой подготовки - экспромтом. Он не искал красивых слов и оригинальных выражений, но проповеди его отличались необыкновенной силой и глубиной мысли, а вместе с тем и исключительной богословской ученостью, при всей своей доступности для понимания даже простыми людьми. В каждом слове его чувствовалась какая-то особенная сила, как отражение силы его собственного духа.

Несмотря на всю свою необыкновенную занятость, о. Иоанн находил, однако, время вести как бы духовный дневник, записывая ежедневно свои мысли, приходившие ему во время молитвы и созерцания, в результате «благодатного озарения души, которого удостаивался он от всепросвещающего Духа Божия». Эти мысли составили собою целую замечательную книгу, изданную под заглавием: «Моя жизнь во Христе». Книга эта представляет собою подлинное духовное сокровище и может быть поставлена наравне с вдохновенными творениями древних великих отцов Церкви и подвижников христианского благочестия. В полном собрании сочинений о. Иоанна издания 1893 г. «Моя жизнь во Христе» занимает 3 тома в 1000 с лишком страниц. Это - совершенно своеобразный дневник, в котором мы находим необыкновенно поучительное для каждого читателя отражение духовной жизни автора. Книга эта на вечные времена останется ярким свидетельством того, как жил наш великий праведник и как должно жить всем тем, кто хотят не только называться, но и в действительности быть христианами.

Замечательным памятником святой личности о. Иоанна и не исчерпаемым материалом для назидания являются также три тома его проповедей, содержащие общим счетом до 1800 страниц. Впоследствии накопилось еще очень много отдельных сочинений о. Иоанна, издававшихся отдельными книжками в огромном количестве. Все эти слова и поучения о. Иоанна - подлинное веяние Св. Духа, раскрывающее нам неисследимые глубины Премудрости Божией. В них поражает дивное своеобразие во всем: в изложении, в мысли, в чувстве. Каждое слово - от сердца, полно веры и огня, в мыслях - изумительная глубина и мудрость, во всем поразительная простота и ясность. Нет ни одного лишнего слова, нет «красивых фраз». Их нельзя только «прочитать» - их надо всегда перечитывать, и всегда найдешь в них что-то новое, живое, святое.

«Моя жизнь во Христе» уже вскоре после своего выхода в свет настолько привлекла к себе всеобщее внимание, что была переведена на несколько иностранных языков, а у англиканских священников сделалась даже любимейшей настольной книгой.

Основная мысль всех письменных творений о. Иоанна - необходимость истинной горячей веры в Бога и жизни по вере, в непрестанной борьбе со страстьми и похотьми, преданность вере и Церкви Православной как единой спасающей.

В отношении к нашей Родине - России о. Иоанн явил собою образ грозного пророка Божия, проповедующего истину, обличающего ложь, призывающего к покаянию и предрекающего близкую кару Божию за грехи и за богоотступничество. Будучи сам образом кротости и смирения, любви к каждому человеку, независимо от национальности и вероисповедания, о. Иоанн с великим негодованием относился ко всем тем безбожным, материалистическим и вольнодумным либеральным течениям, которые подрывали веру русского народа и подкапывали тысячелетний государственный строй России.

«Научись, Россия, веровать в правящего судьбами мира Бога Вседержителя и учись у твоих святых предков вере, мудрости и мужеству… Господь вверил нам, русским, великий спасительный талант православной веры… Восстань же, русский человек!.. Кто вас научил непокорности и мятежам бессмысленным, коих не было прежде в России… Перестаньте безумствовать! Довольно! Довольно пить горькую, полную яда чашу - и вам и России». И грозно прорекает: «Царство Русское колеблется, шатается, близко к падению». «Если в России так пойдут дела и безбожники и анархисты-безумцы не будут подвержены праведной каре закона, и если Россия не очистится от множества плевел, то она опустеет, как древние царства и города, стертые правосудием Божиим с лица земли за свое безбожие и за свои беззакония». «Бедное отечество, когда-то ты будешь благоденствовать?! Только тогда, когда будешь держаться всем сердцем Бога, Церкви, любви к Царю и Отечеству и чистоты нравов».

Последующие события кровавой русской революции и торжества безбожного человеконенавистнического большевизма показали, насколько был прав в своих грозных предостережениях и пророческих предвидениях великий праведник земли русской.

К тяжелому подвигу служения людям в последние годы жизни о. Иоанна присоединился мучительный личный недуг- болезнь, которую он кротко и терпеливо переносил, никому никогда не жалуясь. Решительно отверг он предписания знаменитых врачей, пользовавших его, - поддерживать свои силы скоромной пищей. Вот его слова: «Благодарю Господа моего за ниспосланные мне страдания для предочищения моей грешной души. Оживляет - Святое Причастие». И он приобщался по-прежнему каждый день.

10 декабря 1908 года, собрав остаток своих сил, о. Иоанн в последний раз сам совершил Божественную литургию в Кронштадтском Андреевском соборе. А в 7 час. 40 мин. утра 20 декабря 1908 года великий наш праведник мирно отошел ко Господу, заранее предсказав день своей кончины.

В погребении о. Иоанна участвовали и присутствовали десятки тысяч людей, а у гробницы его и тогда и в последующее время совершалось немало чудес. Необычайные то были похороны! На всем пространстве от Кронштадта до Ораниенбаума и от Балтийского вокзала в Петербурге до Иоанновского монастыря на Карповке стояли огромные толпы плачущего народа. Такого количества людей не было до того времени ни на одних похоронах - это был случай в России совершенно беспримерный. Похоронное шествие сопровождалось войсками со знаменами, военные исполняли «Коль славен», по всей дороге через весь город стояли войска шпалерами. Чин отпевания совершал С.-Петербургский Митрополит Антоний во главе сонма епископов и многочисленного духовенства. Лобызавшие руку покойного свидетельствуют, что рука оставалась не холодной, не окоченевшей. Заупокойные службы сопровождались общими рыданиями людей, чувствовавших себя осиротевшими. Слышались возгласы: «Закатилось наше солнышко! На кого покинул нас, отец родной? Кто придет теперь на помощь нам, сирым, немощным?» Но в отпевании не было ничего скорбного: оно напоминало собою скорее светлую пасхальную заутреню, и чем дальше шла служба, тем это праздничное настроение у молящихся все росло и увеличивалось. Чувствовалось, что из гроба исходит какая-то благодатная сила и наполняет сердца присутствующих какою-то неземною радостью. Для всех ясно было, что во гробе лежит святой, праведник, и дух его незримо носится в храме, объемля своею любовью и ласкою всех собравшихся отдать ему последний долг.

Похоронили о. Иоанна в церкви-усыпальнице, специально устроенной для него в подвальном этаже сооруженного им монастыря на Карповке. Вся церковка эта замечательно красиво облицована белым мрамором; иконостас и гробница - тоже из белого мрамора. На гробнице (с правой стороны храма) лежит Св. Евангелие и резная митра, под которой горит неугасаемый розовый светильник. Множество дорогих художественно исполненных лампад постоянно теплятся над гробницей. Море света от тысяч свечей, возжигаемых богомольцами, заливает этот дивный сияющий храм.

Ныне великое дело церковного прославления нашего дивного праведника, милостью Божией, совершилось. О, если бы это радостное событие воскресило в сердцах всех православных русских людей важнейший завет приснопамятного о. Иоанна и побудило их со всей решительностью последовать ему: «Нам необходимо всеобщее, нравственное очищение, всенародное, глубокое покаяние, перемена нравов языческих на христианские: очистимся, омоемся слезами покаяния, примиримся с Богом - и Он примирится с нами!»

На Поместном Соборе Русской Православной Церкви 7-8 июня 1990 года св. прав. Иоанн Кронштадтский был канонизован, и установлено совершать его память 20 декабря / 2 января - в день блаженной кончины святого праведника.

Свя-тый пра-вед-ный отец наш Иоанн, Крон-штадт-ский чу-до-тво-рец, ро-дил-ся 19 ок-тяб-ря 1829 го-да в се-ле Су-ра Пи-неж-ско-го уез-да Ар-хан-гель-ской гу-бер-нии - на да-ле-ком се-ве-ре Рос-сии, в се-мье бед-но-го сель-ско-го дьяч-ка Илии Сер-ги-е-ва и же-ны его Фе-о-до-ры. Но-во-рож-ден-ный ка-зал-ся столь сла-бым и бо-лез-нен-ным, что ро-ди-те-ли по-спе-ши-ли тот-час же окре-стить его, при-чем на-рек-ли его Иоан-ном в честь пре-по-доб-но-го Иоан-на Рыль-ско-го, в тот день Св. Цер-ко-вью празд-ну-е-мо-го. Вско-ре по-сле Кре-ще-ния мла-де-нец Иоанн сталь за-мет-но по-прав-лять-ся. Бла-го-че-сти-вые ро-ди-те-ли, при-пи-сав это бла-го-дат-но-му дей-ствию св. Та-ин-ства Кре-ще-ния, ста-ли с осо-бою рев-но-стью на-прав-лять его мысль и чув-ство к Бо-гу, при-учая его к усерд-ной до-маш-ней и цер-ков-ной мо-лит-ве. Отец с ран-не-го дет-ства по-сто-ян-но брал его в цер-ковь и тем вос-пи-тал в нем осо-бен-ную лю-бовь к бо-го-слу-же-нию.

Жи-вя в су-ро-вых усло-ви-ях край-ней ма-те-ри-аль-ной нуж-ды, от-рок Иоанн ра-но по-зна-ко-мил-ся с без-от-рад-ны-ми кар-ти-на-ми бед-но-сти, го-ря, слез и стра-да-ний. Это сде-ла-ло его со-сре-до-то-чен-ным, вдум-чи-вым и за-мкну-тым в се-бе и, вме-сте с тем, вос-пи-та-ло в нем глу-бо-кое со-чув-ствие и со-стра-да-тель-ную лю-бовь к бед-ня-кам. Не увле-ка-ясь свой-ствен-ны-ми дет-ско-му воз-рас-ту иг-ра-ми, он, но-ся по-сто-ян-но в серд-це сво-ем па-мять о Бо-ге, лю-бил при-ро-ду, ко-то-рая воз-буж-да-ла в нем уми-ле-ние и пре-кло-не-ние пред ве-ли-чи-ем Твор-ца вся-кой тва-ри.

На ше-стом го-ду от-рок Иоанн при по-мо-щи от-ца на-чал учить-ся гра-мо-те. Но гра-мо-та вна-ча-ле пло-хо да-ва-лась маль-чи-ку. Это его пе-ча-ли-ло, но это же по-двиг-ло и на осо-бен-но го-ря-чие мо-лит-вы к Бо-гу о по-мо-щи. Ко-гда отец его, со-брав по-след-ние сред-ства от ску-до-сти сво-ей, от-вез его в Ар-хан-гель-ское при-ход-ское учи-ли-ще, он, осо-бен-но ост-ро по-чув-ство-вав там свое оди-но-че-ство и бес-по-мощ-ность, все уте-ше-ние свое на-хо-дил толь-ко в мо-лит-ве. Мо-лил-ся он ча-сто и пла-мен-но, го-ря-чо про-ся у Бо-га по-мо-щи. И вот по-сле од-ной из та-ких го-ря-чих мо-литв, но-чью, маль-чи-ка вдруг точ-но по-тряс-ло все-го, "точ-но за-ве-са спа-ла с глаз, как буд-то рас-крыл-ся ум в го-ло-ве", "лег-ко и ра-дост-но так ста-ло на ду-ше": ему яс-но пред-ста-вил-ся учи-тель то-го дня, его урок, он вспом-нил да-же, о чем и что он го-во-рил. Чуть за-свет-ле-ло, он вско-чил с по-сте-ли, схва-тил кни-ги - и, о сча-стие! Он стал чи-тать го-раз-до луч-ше, стал хо-ро-шо по-ни-мать все и за-по-ми-нать про-чи-тан-ное.

С той по-ры от-рок Иоанн стал от-лич-но учить-ся: од-ним из пер-вых окон-чил учи-ли-ще, пер-вым окон-чил Ар-хан-гель-скую ду-хов-ную се-ми-на-рию и был при-нят на ка-зен-ный счет в С.-Пе-тер-бург-скую Ду-хов-ную Ака-де-мию.

Еще учась в се-ми-на-рии, он ли-шил-ся неж-но лю-би-мо-го им от-ца. Как лю-бя-щий и за-бот-ли-вый сын, Иоанн хо-тел бы-ло пря-мо из се-ми-на-рии ис-кать се-бе ме-сто диа-ко-на или пса-лом-щи-ка, чтобы со-дер-жать остав-шу-ю-ся без средств к су-ще-ство-ва-нию ста-руш-ку-мать. Но она не по-же-ла-ла, чтобы сын из-за нее ли-шил-ся выс-ше-го ду-хов-но-го об-ра-зо-ва-ния, и на-сто-я-ла на его по-ступ-ле-нии в ака-де-мию.

По-сту-пив в ака-де-мию, мо-ло-дой сту-дент не оста-вил свою мать без по-пе-че-ния: он вы-хло-по-тал се-бе в ака-де-ми-че-ском прав-ле-нии кан-це-ляр-скую ра-бо-ту и весь по-лу-чав-ший-ся им скуд-ный за-ра-бо-ток пол-но-стью от-сы-лал ма-те-ри.

Учась в ака-де-мии, Иоанн пер-во-на-чаль-но скло-нял-ся по-свя-тить се-бя мис-си-о-нер-ской ра-бо-те сре-ди ди-ка-рей Си-би-ри и Се-вер-ной Аме-ри-ки. Но Про-мыс-лу Бо-жию угод-но бы-ло при-звать его к ино-го ро-да пас-тыр-ской де-я-тель-но-сти. Раз-мыш-ляя од-на-жды о пред-сто-я-щем ему слу-же-нии Церк-ви Хри-сто-вой во вре-мя уеди-нен-ной про-гул-ки по ака-де-ми-че-ско-му са-ду, он, вер-нув-шись до-мой, за-снул и во сне уви-дел се-бя свя-щен-ни-ком, слу-жа-щим в крон-штадт-ском Ан-дре-ев-ском со-бо-ре, в ко-то-ром в дей-стви-тель-но-сти он ни-ко-гда еще не был. Он при-нял это за ука-за-ние свы-ше. Ско-ро сон сбыл-ся с бук-валь-ной точ-но-стью. В 1855 го-ду, ко-гда Иоанн Сер-ги-ев окон-чил курс ака-де-мии со сте-пе-нью кан-ди-да-та бо-го-сло-вия, ему пред-ло-же-но бы-ло всту-пить в брак с до-че-рью про-то-и-е-рея крон-штадт-ско-го Ан-дре-ев-ско-го со-бо-ра К. Несвит-ско-го Ели-са-ве-тою и при-нять сан свя-щен-ни-ка для слу-же-ния в том же со-бо-ре. Вспом-нив свой сон, он при-нял это пред-ло-же-ние.

12 де-каб-ря 1855 го-да со-вер-ши-лось его по-свя-ще-ние в свя-щен-ни-ка. Ко-гда он впер-вые во-шел в крон-штадт-ский Ан-дре-ев-ский со-бор, он оста-но-вил-ся по-чти в ужа-се на его по-ро-ге: это был имен-но тот храм, ко-то-рый за-дол-го до то-го пред-став-лял-ся ему в его дет-ских ви-де-ни-ях. Вся осталь-ная жизнь о. Иоан-на и его пас-тыр-ская де-я-тель-ность про-те-ка-ла в Крон-штад-те, по-че-му мно-гие за-бы-ва-ли да-же его фа-ми-лию "Сер-ги-ев" и на-зы-ва-ли его "Крон-штадт-ский", да и сам он неред-ко так под-пи-сы-вал-ся.

Брак о. Иоан-на, ко-то-рый тре-бо-вал-ся обы-ча-я-ми на-шей Церк-ви для иерея, про-хо-дя-ще-го свое слу-же-ние в ми-ру, был толь-ко фик-тив-ный, нуж-ный ему для при-кры-тия его са-мо-от-вер-жен-ных пас-тыр-ских по-дви-гов: в дей-стви-тель-но-сти он жил с же-ной, как брат с сест-рой. "Счаст-ли-вых се-мей, Ли-за, и без нас мно-го. А мы с то-бою да-вай по-свя-тим се-бя на слу-же-ние Бо-гу", - так ска-зал он сво-ей жене в пер-вый же день сво-ей брач-ной жиз-ни, до кон-ца дней сво-их оста-ва-ясь чи-стым дев-ствен-ни-ком.

Хо-тя од-на-жды о. Иоанн и го-во-рил, что он не ве-дет ас-ке-ти-че-ской жиз-ни, но это, ко-неч-но, ска-за-но бы-ло им лишь по глу-бо-ко-му сми-ре-нию. В дей-стви-тель-но-сти, тща-тель-но скры-вая от лю-дей свое по-движ-ни-че-ство, о. Иоанн был ве-ли-чай-шим ас-ке-том. В ос-но-ве его ас-ке-ти-че-ско-го по-дви-га ле-жа-ла непре-стан-ная мо-лит-ва и пост. Его за-ме-ча-тель-ный днев-ник "Моя жизнь во Хри-сте" яр-ко сви-де-тель-ству-ет об этой его ас-ке-ти-че-ской борь-бе с гре-хов-ны-ми по-мыс-ла-ми, этой "неви-ди-мой бра-ни", ко-то-рую за-по-ве-ду-ют всем ис-тин-ным хри-сти-а-нам древ-ние ве-ли-кие от-цы-по-движ-ни-ки. Стро-го-го по-ста, как ду-шев-но-го, так и те-лес-но-го, тре-бо-ва-ло есте-ствен-но от него и еже-днев-ное со-вер-ше-ние Бо-же-ствен-ной ли-тур-гии, ко-то-рое он по-ста-вил се-бе за пра-ви-ло.

При пер-вом же зна-ком-стве со сво-ей паст-вой о. Иоанн уви-дел, что здесь ему пред-сто-ит не мень-шее по-ле для са-мо-от-вер-жен-ной и пло-до-твор-ной пас-тыр-ской де-я-тель-но-сти, неже-ли в да-ле-ких язы-че-ских стра-нах. Без-ве-рие, ино-ве-рие и сек-тант-ство, не го-во-ря уже о пол-ном ре-ли-ги-оз-ном ин-диф-фе-рен-тиз-ме, про-цве-та-ли тут. Крон-штадт был ме-стом адми-ни-стра-тив-ной вы-сыл-ки из сто-ли-цы раз-ных по-роч-ных лю-дей. Кро-ме то-го, там мно-го бы-ло чер-но-ра-бо-чих, ра-бо-тав-ших глав-ным об-ра-зом в пор-ту. Все они юти-лись по боль-шей ча-сти в жал-ких ла-чу-гах и зем-лян-ках, по-про-шай-ни-ча-ли и пьян-ство-ва-ли. Го-род-ские жи-те-ли нема-ло тер-пе-ли от этих мо-раль-но опу-стив-ших-ся лю-дей, по-лу-чив-ших на-зва-ние "по-сад-ских". Но-чью не все-гда без-опас-но бы-ло прой-ти по ули-цам, ибо был риск под-верг-нуть-ся на-па-де-нию гра-би-те-лей.

Вот на этих-то, ка-за-лось, нрав-ствен-но по-гиб-ших лю-дей, пре-зи-ра-е-мых все-ми, и об-ра-тил свое вни-ма-ние ис-пол-нен-ный ду-ха под-лин-ной Хри-сто-вой люб-ви наш ве-ли-кий пас-тырь. Сре-ди них-то он и на-чал див-ный по-двиг сво-е-го са-мо-от-вер-жен-но-го пас-тыр-ско-го де-ла-ния. Еже-днев-но стал он бы-вать в их убо-гих жи-ли-щах, бе-се-до-вал, уте-шал, уха-жи-вал за боль-ны-ми и по-мо-гал им ма-те-ри-аль-но, раз-да-вая все, что имел, неред-ко воз-вра-ща-ясь до-мой раз-де-тым и да-же без са-пог. Эти крон-штадт-ские "бо-ся-ки", "по-дон-ки об-ще-ства", ко-то-рых о. Иоанн си-лою сво-ей со-стра-да-тель-ной пас-тыр-ской люб-ви опять де-лал людь-ми, воз-вра-щая им утра-чен-ный ими бы-ло че-ло-ве-че-ский об-раз, пер-вы-ми "от-кры-ли" свя-тость о. Иоан-на. И это "от-кры-тие" очень быст-ро вос-при-ня-ла за-тем вся ве-ру-ю-щая на-род-ная Рос-сия.

Необык-но-вен-но тро-га-тель-но рас-ска-зы-ва-ет об од-ном из та-ких слу-ча-ев ду-хов-но-го воз-рож-де-ния бла-го-да-ря о. Иоан-ну один ре-мес-лен-ник: "Мне бы-ло то-гда го-дов 22-23. Те-перь я ста-рик, а пом-ню хо-ро-шо, как ви-дел в пер-вый раз ба-тюш-ку. У ме-ня бы-ла се-мья, двое де-ти-шек. Я ра-бо-тал и пьян-ство-вал. Се-мья го-ло-да-ла. Же-на по-ти-хонь-ку по ми-ру сби-ра-ла. Жи-ли в дрян-ной ко-нур-ке. При-хо-жу раз не очень пья-ный. Ви-жу, ка-кой-то мо-ло-дой ба-тюш-ка си-дит, на ру-ках сы-ниш-ку дер-жит и что-то ему го-во-рит лас-ко-во. Ре-бе-нок се-рьез-но слу-ша-ет. Мне все ка-жет-ся, ба-тюш-ка был, как Хри-стос на кар-тин-ке "Бла-го-сло-ве-ние де-тей". Я бы-ло ру-гать-ся хо-тел: вот, мол, шля-ют-ся... да гла-за ба-тюш-ки лас-ко-вые и се-рьез-ные ме-ня оста-но-ви-ли: стыд-но ста-ло... Опу-стил я гла-за, а он смот-рит - пря-мо в ду-шу смот-рит. На-чал го-во-рить. Не смею пе-ре-дать все, что он го-во-рил. Го-во-рил про то, что у ме-ня в ка-мор-ке рай, по-то-му что где де-ти, там все-гда и теп-ло и хо-ро-шо, и о том, что не нуж-но этот рай ме-нять на чад ка-бац-кий. Не ви-нил он ме-ня, нет, все оправ-ды-вал, толь-ко мне бы-ло не до оправ-да-ния. Ушел он, я си-жу и мол-чу... Не пла-чу, хо-тя на ду-ше так, как пе-ред сле-за-ми. Же-на смот-рит... И вот с тех пор я че-ло-ве-ком стал..."

Та-кой необыч-ный пас-тыр-ский по-двиг мо-ло-до-го пас-ты-ря стал вы-зы-вать на-ре-ка-ния и да-же на-пад-ки на него со всех сто-рон. Мно-гие дол-го не при-зна-ва-ли ис-крен-но-сти его на-стро-е-ния, глу-ми-лись над ним, кле-ве-та-ли на него уст-но и пе-чат-но, на-зы-ва-ли его юро-ди-вым. Од-но вре-мя епар-хи-аль-ное на-чаль-ство вос-пре-ти-ло да-же вы-да-вать ему на ру-ки жа-ло-ва-ние, так как он, по-лу-чив его в свои ру-ки, все до по-след-ней ко-пей-ки раз-да-вал ни-щим, вы-зы-ва-ло его для объ-яс-не-ний. Но все эти ис-пы-та-ния и глум-ле-ния о. Иоанн му-же-ствен-но пе-ре-но-сил, ни в чем не из-ме-няя в уго-ду на-па-дав-шим на него при-ня-то-го им об-ра-за жиз-ни. И с Бо-жи-ей по-мо-щью он по-бе-дил всех и вся, и за все то, над чем в пер-вые го-ды пас-тыр-ства над ним сме-я-лись, по-но-си-ли, кле-ве-та-ли и пре-сле-до-ва-ли, впо-след-ствии ста-ли про-слав-лять, по-няв, что пе-ред ни-ми ис-тин-ный по-сле-до-ва-тель Хри-стов, под-лин-ный пас-тырь, по-ла-га-ю-щий ду-шу свою за ов-цы своя.

"Нуж-но лю-бить вся-ко-го че-ло-ве-ка и в гре-хе его и в по-зо-ре его, - го-во-рил о. Иоанн. - Не нуж-но сме-ши-вать че-ло-ве-ка - этот об-раз Бо-жий - со злом, ко-то-рое в нем..." С та-ким со-зна-ни-ем он и шел к лю-дям, всех по-беж-дая и воз-рож-дая си-лою сво-ей ис-тин-но пас-тыр-ской со-ст-раж-ду-щей люб-ви.

Ско-ро от-крыл-ся в о. Иоанне и див-ный дар чу-до-тво-ре-ния, ко-то-рый про-сла-вил его на всю Рос-сию и да-же да-ле-ко за пре-де-ла-ми ее. Нет ни-ка-кой воз-мож-но-сти пе-ре-чис-лить все чу-де-са, со-вер-шен-ные о. Иоан-ном. На-ша неве-ру-ю-щая ин-тел-ли-ген-ция и ее пе-чать на-ме-рен-но за-мал-чи-ва-ли эти бес-чис-лен-ные яв-ле-ния си-лы Бо-жи-ей. Но все же очень мно-го чу-дес за-пи-са-но и со-хра-не-но в па-мя-ти. Со-хра-ни-лась точ-ная за-пись рас-ска-за са-мо-го о. Иоан-на о пер-вом его чу-де сво-им со-пас-ты-рям-свя-щен-ни-кам. Глу-бо-ким сми-ре-ни-ем ды-шит этот рас-сказ. "Кто-то в Крон-штад-те за-бо-лел, - так рас-ска-зы-вал об этом о. Иоанн. - Про-си-ли мо-ей мо-лит-вен-ной по-мо-щи. У ме-ня и то-гда уже бы-ла та-кая при-выч-ка: ни-ко-му в прось-бе не от-ка-зы-вать. Я стал мо-лить-ся, пре-да-вая бо-ля-ще-го в ру-ки Бо-жии, про-ся у Гос-по-да ис-пол-не-ния над бо-ля-щим Его свя-той во-ли. Но неожи-дан-но при-хо-дит ко мне од-на ста-руш-ка, ко-то-рую я дав-но знал. Она бы-ла бо-го-бо-яз-нен-ная, глу-бо-ко ве-ру-ю-щая жен-щи-на, про-вед-шая свою жизнь по-хри-сти-ан-ски и в стра-хе Бо-жи-ем кон-чив-шая свое зем-ное стран-ство-ва-ние. При-хо-дит она ко мне и на-стой-чи-во тре-бу-ет от ме-ня, чтобы я мо-лил-ся о бо-ля-щем не ина-че, как о его вы-здо-ров-ле-нии. Пом-ню, то-гда я по-чти ис-пу-гал-ся: как я мо-гу - ду-мал я - иметь та-кое дерз-но-ве-ние? Од-на-ко эта ста-руш-ка твер-до ве-ри-ла в си-лу мо-ей мо-лит-вы и сто-я-ла на сво-ем. То-гда я ис-по-ве-дал пред Гос-по-дом свое ни-что-же-ство и свою гре-хов-ность, уви-дел во-лю Бо-жию во всем этом де-ле и стал про-сить для бо-ля-ще-го ис-це-ле-ния. И Гос-подь по-слал ему ми-лость Свою - он вы-здо-ро-вел. Я же бла-го-да-рил Гос-по-да за эту ми-лость. В дру-гой раз по мо-ей мо-лит-ве ис-це-ле-ние по-вто-ри-лось. Я то-гда в этих двух слу-ча-ях пря-мо уже усмот-рел во-лю Бо-жию, но-вое се-бе по-слу-ша-ние от Бо-га - мо-лить-ся за тех, кто бу-дет это-го про-сить".

По мо-лит-ве о. Иоан-на дей-стви-тель-но со-вер-ша-лось и те-перь, по его бла-жен-ной кон-чине, про-дол-жа-ет со-вер-шать-ся мно-же-ство див-ных чу-дес. Из-ле-чи-ва-лись мо-лит-вою и воз-ло-же-ни-ем рук о. Иоан-на са-мые тяж-кие бо-лез-ни, ко-гда ме-ди-ци-на те-ря-лась в сво-ей бес-по-мощ-но-сти. Ис-це-ле-ния со-вер-ша-лись как на-едине, так и при боль-шом сте-че-нии на-ро-да, а весь-ма ча-сто и за-оч-но. До-ста-точ-но бы-ло ино-гда на-пи-сать пись-мо о. Иоан-ну или по-слать те-ле-грам-му, чтобы чу-до ис-це-ле-ния со-вер-ши-лось. Осо-бен-но за-ме-ча-тель-но про-ис-шед-шее на гла-зах у всех чу-до в се-ле Кон-чан-ском (Су-во-ров-ском), опи-сан-ное слу-чай-но на-хо-див-шей-ся то-гда там су-во-ров-ской ко-мис-си-ей про-фес-со-ров Во-ен-ной ака-де-мии (в 1901 г.). Жен-щи-на, мно-го лет стра-дав-шая бес-но-ва-ни-ем и при-ве-ден-ная к о. Иоан-ну в бес-чув-ствен-ном со-сто-я-нии, через несколь-ко мгно-ве-ний бы-ла им со-вер-шен-но ис-це-ле-на и при-ве-де-на в нор-маль-ное со-сто-я-ние вполне здо-ро-во-го че-ло-ве-ка. По мо-лит-ве о. Иоан-на про-зре-ва-ли сле-пые. Ху-дож-ни-ком Жи-во-тов-ским опи-са-но чу-дес-ное про-ли-тие до-ждя в мест-но-сти, стра-дав-шей за-су-хой и угро-жа-е-мой лес-ным по-жа-ром, по-сле то-го как о. Иоанн воз-нес там свою мо-лит-ву. О. Иоанн ис-це-лял си-лою сво-ей мо-лит-вы не толь-ко рус-ских пра-во-слав-ных лю-дей, но и му-суль-ман, и ев-ре-ев, и об-ра-щав-ших-ся к нему из-за гра-ни-цы ино-стран-цев. Этот ве-ли-кий дар чу-до-тво-ре-ния, есте-ствен-но, был на-гра-дой о. Иоан-ну за его ве-ли-кие по-дви-ги - мо-лит-вен-ные тру-ды, пост и са-мо-от-вер-жен-ные де-ла люб-ви к Бо-гу и ближ-ним.

И вот ско-ро вся ве-ру-ю-щая Рос-сия по-тек-ла к ве-ли-ко-му и див-но-му чу-до-твор-цу. На-сту-пил вто-рой пе-ри-од его слав-ной жиз-ни, его по-дви-гов. Вна-ча-ле он сам шел к на-ро-ду в пре-де-лах од-но-го сво-е-го го-ро-да, а те-перь на-род сам ото-всю-ду, со всех кон-цов Рос-сии, устре-мил-ся к нему. Ты-ся-чи лю-дей еже-днев-но при-ез-жа-ли в Крон-штадт, же-лая ви-деть о. Иоан-на и по-лу-чить от него ту или иную по-мощь. Еще боль-шее чис-ло пи-сем и те-ле-грамм по-лу-чал он: крон-штадт-ская поч-та для его пе-ре-пис-ки долж-на бы-ла от-крыть осо-бое от-де-ле-ние. Вме-сте с пись-ма-ми и те-ле-грам-ма-ми тек-ли к о. Иоан-ну и огром-ные сум-мы де-нег на бла-го-тво-ри-тель-ность. О раз-ме-рах их мож-но су-дить толь-ко при-бли-зи-тель-но, ибо, по-лу-чая день-ги, о. Иоанн тот-час же все раз-да-вал. По са-мо-му ми-ни-маль-но-му под-сче-ту, чрез его ру-ки про-хо-ди-ло в год не ме-нее од-но-го мил-ли-о-на руб-лей (сум-ма по то-му вре-ме-ни гро-мад-ная!). На эти день-ги о. Иоанн еже-днев-но кор-мил ты-ся-чу ни-щих, устро-ил в Крон-штад-те за-ме-ча-тель-ное учре-жде-ние - "Дом Тру-до-лю-бия" со шко-лой, цер-ко-вью, ма-стер-ски-ми и при-ютом, ос-но-вал в сво-ем род-ном се-ле жен-ский мо-на-стырь и воз-двиг боль-шой ка-мен-ный храм, а в С.-Пе-тер-бур-ге по-стро-ил жен-ский мо-на-стырь на Кар-пов-ке, в ко-то-ром и был по кон-чине сво-ей по-гре-бен.

К об-щей скор-би жи-те-лей Крон-штад-та, во вто-рой пе-ри-од сво-ей жиз-ни, пе-ри-од сво-ей все-рос-сий-ской сла-вы, о. Иоанн дол-жен был оста-вить пре-по-да-ва-ние За-ко-на Бо-жия в Крон-штадт-ском го-род-ском учи-ли-ще и в Крон-штадт-ской клас-си-че-ской гим-на-зии, где он пре-по-да-вал свы-ше 25-ти лет. А был он за-ме-ча-тель-ным пе-да-го-гом-за-ко-но-учи-те-лем. Он ни-ко-гда не при-бе-гал к тем при-е-мам пре-по-да-ва-ния, ко-то-рые ча-сто име-ли ме-сто то-гда в на-ших учеб-ных за-ве-де-ни-ях, то есть ни к чрез-мер-ной стро-го-сти, ни к нрав-ствен-но-му при-ни-же-нию неспо-соб-ных. У о. Иоан-на ме-ра-ми по-ощ-ре-ния не слу-жи-ли от-мет-ки, ни ме-ра-ми устра-ше-ния - на-ка-за-ния. Успе-хи рож-да-ло теп-лое, за-ду-шев-ное от-но-ше-ние его как к са-мо-му де-лу пре-по-да-ва-ния, так и к уче-ни-кам. По-это-му у него не бы-ло "неспо-соб-ных". На его уро-ках все без ис-клю-че-ния жад-но вслу-ши-ва-лись в каж-дое его сло-во. Уро-ка его жда-ли. Уро-ки его бы-ли ско-рее удо-воль-стви-ем, от-ды-хом для уча-щих-ся, чем тя-же-лой обя-зан-но-стью, тру-дом. Это бы-ла жи-вая бе-се-да, увле-ка-тель-ная речь, ин-те-рес-ный, за-хва-ты-ва-ю-щий вни-ма-ние рас-сказ. И эти жи-вые бе-се-ды пас-ты-ря-от-ца с сво-и-ми детьми на всю жизнь глу-бо-ко за-пе-чатле-ва-лись в па-мя-ти уча-щих-ся. Та-кой спо-соб пре-по-да-ва-ния он в сво-их ре-чах, об-ра-ща-е-мых к пе-да-го-гам пе-ред на-ча-лом учеб-но-го го-да, объ-яс-нял необ-хо-ди-мо-стью дать оте-че-ству преж-де все-го че-ло-ве-ка и хри-сти-а-ни-на, ото-дви-гая во-прос о на-у-ках на вто-рой план. Неред-ко бы-ва-ли слу-чаи, ко-гда о. Иоанн, за-сту-пив-шись за ка-ко-го-ни-будь ле-ни-во-го уче-ни-ка, при-го-во-рен-но-го к ис-клю-че-нию, сам при-ни-мал-ся за его ис-прав-ле-ние. Про-хо-ди-ло несколь-ко лет, и из ре-бен-ка, не по-да-вав-ше-го, ка-за-лось, ни-ка-ких на-дежд, вы-ра-ба-ты-вал-ся по-лез-ный член об-ще-ства. Осо-бен-ное зна-че-ние о. Иоанн при-да-вал чте-нию жи-тий свя-тых и все-гда при-но-сил на уро-ки от-дель-ные жи-тия, ко-то-рые раз-да-вал уча-щим-ся для чте-ния на до-му. Ха-рак-тер та-ко-го пре-по-да-ва-ния За-ко-на Бо-жия о. Иоан-ном яр-ко за-пе-чат-лен в адре-се, под-не-сен-ном ему по слу-чаю 25-ле-тия его за-ко-но-учи-тель-ства в Крон-штадт-ской гим-на-зии: "Не сухую схо-ла-сти-ку ты де-тям пре-по-да-вал, не мерт-вую фор-му-лу - тек-сты и из-ре-че-ния - ты им из-ла-гал, не за-учен-ных толь-ко на па-мять уро-ков ты тре-бо-вал от них; на свет-лых, вос-при-им-чи-вых ду-шах ты се-ял се-ме-на веч-но-го и жи-во-тво-ря-ще-го Гла-го-ла Бо-жия".

Но этот слав-ный по-двиг пло-до-твор-но-го за-ко-но-учи-тель-ства о. Иоанн дол-жен был оста-вить ра-ди еще бо-лее пло-до-твор-но-го и ши-ро-ко-го по-дви-га сво-е-го все-рос-сий-ско-го ду-ше-по-пе-че-ния.

На-до толь-ко пред-ста-вить се-бе, как про-хо-дил день у о. Иоан-на, чтобы по-нять и про-чув-ство-вать всю тя-жесть и ве-ли-чие это-го его бес-при-мер-но-го по-дви-га. Вста-вал о. Иоанн еже-днев-но в 3 ча-са но-чи и го-то-вил-ся к слу-же-нию Бо-же-ствен-ной ли-тур-гии. Око-ло 4 ча-сов он от-прав-лял-ся в со-бор к утре-ни. Здесь его уже встре-ча-ли тол-пы па-лом-ни-ков, жаж-дав-ших по-лу-чить от него хо-тя бы бла-го-сло-ве-ние. Тут же бы-ло и мно-же-ство ни-щих, ко-то-рым о. Иоанн раз-да-вал ми-ло-сты-ню. За- ут-ре-ней о. Иоанн непре-мен-но сам все-гда чи-тал ка-нон, при-да-вая это-му чте-нию боль-шое зна-че-ние. Пе-ред на-ча-лом ли-тур-гии бы-ла ис-по-ведь. Ис-по-ведь, из-за гро-мад-но-го ко-ли-че-ства же-лав-ших ис-по-ве-ды-вать-ся у о. Иоан-на, бы-ла им вве-де-на, по необ-хо-ди-мо-сти, об-щая. Про-из-во-ди-ла она - эта об-щая ис-по-ведь - на всех участ-ни-ков и оче-вид-цев по-тря-са-ю-щее впе-чат-ле-ние: мно-гие ка-я-лись вслух, гром-ко вы-кри-ки-вая, не сты-дясь и не стес-ня-ясь, свои гре-хи. Ан-дре-ев-ский со-бор, вме-щав-ший до 5.000 чел., все-гда бы-вал по-лон, а по-то-му очень дол-го шло при-ча-ще-ние, и ли-тур-гия рань-ше 12 час. дня не окан-чи-ва-лась. По сви-де-тель-ству оче-вид-цев и со-слу-жив-ших о. Иоан-ну, со-вер-ше-ние о. Иоан-ном Бо-же-ствен-ной ли-тур-гии не под-да-ет-ся опи-са-нию. Лас-ко-вый взор, то уми-ли-тель-ный, то скорб-ный, в ли-це си-я-ние бла-го-рас-по-ло-жен-но-го ду-ха, мо-лит-вен-ные вздо-хи, ис-точ-ни-ки слез, ис-то-ча-е-мых внут-ренне, по-ры-ви-стые дви-же-ния, огонь бла-го-да-ти свя-щен-ни-че-ской, про-ни-ка-ю-щий его мощ-ные воз-гла-сы, пла-мен-ная мо-лит-ва - вот неко-то-рые чер-ты о. Иоан-на при бо-го-слу-же-нии. Служ-ба о. Иоан-на пред-став-ля-ла со-бою непре-рыв-ный го-ря-чий мо-лит-вен-ный по-рыв к Бо-гу. Во вре-мя служ-бы он был во-ис-ти-ну по-сред-ни-ком меж-ду Бо-гом и людь-ми, хо-да-та-ем за гре-хи их, был жи-вым зве-ном, со-еди-няв-шим Цер-ковь зем-ную, за ко-то-рую он пред-ста-тель-ство-вал, и Цер-ковь небес-ную, сре-ди чле-нов ко-то-рой он ви-тал в те ми-ну-ты ду-хом. Чте-ние о. Иоан-на на кли-ро-се - это бы-ло не про-стое чте-ние, а жи-вая вос-тор-жен-ная бе-се-да с Бо-гом и Его свя-ты-ми: чи-тал он гром-ко, от-чет-ли-во, про-ник-но-вен-но, и го-лос его про-ни-кал в са-мую ду-шу мо-ля-щих-ся. А за Бо-же-ствен-ной ли-тур-ги-ей все воз-гла-сы и мо-лит-вы про-из-но-си-лись им так, как буд-то сво-и-ми про-свет-лен-ны-ми оча-ми ли-цом к ли-цу ви-дел он пред со-бою Гос-по-да и раз-го-ва-ри-вал с Ним. Сле-зы уми-ле-ния ли-лись из его глаз, но он не за-ме-чал их. Вид-но бы-ло, что о. Иоанн во вре-мя Бо-же-ствен-ной ли-тур-гии пе-ре-жи-вал всю ис-то-рию на-ше-го спа-се-ния, чув-ство-вал глу-бо-ко и силь-но всю лю-бовь к нам Гос-по-да, чув-ство-вал Его стра-да-ния. Та-кое слу-же-ние необы-чай-но дей-ство-ва-ло на всех при-сут-ству-ю-щих. Не все шли к нему с твер-дой ве-рой: неко-то-рые с со-мне-ни-ем, дру-гие с недо-ве-ри-ем, а тре-тьи из лю-бо-пыт-ства. Но здесь все пе-ре-рож-да-лись и чув-ство-ва-ли, как лед со-мне-ния и неве-рия по-сте-пен-но та-ял и за-ме-нял-ся теп-ло-тою ве-ры. При-ча-ща-ю-щих-ся по-сле об-щей ис-по-ве-ди бы-ва-ло все-гда так мно-го, что на свя-том пре-сто-ле сто-я-ло ино-гда несколь-ко боль-ших чаш, из ко-то-рых несколь-ко свя-щен-ни-ков при-об-ща-ли ве-ру-ю-щих од-новре-мен-но. И та-кое при-ча-ще-ние про-дол-жа-лось неред-ко бо-лее двух ча-сов.

Во вре-мя служ-бы пись-ма и те-ле-грам-мы при-но-си-лись о. Иоан-ну пря-мо в ал-тарь, и он тут же про-чи-ты-вал их и мо-лил-ся о тех, ко-го про-си-ли его по-мя-нуть.

По-сле служ-бы, со-про-вож-да-е-мый ты-ся-ча-ми ве-ру-ю-щих, о. Иоанн вы-хо-дил из со-бо-ра и от-прав-лял-ся в Пе-тер-бург по бес-чис-лен-ным вы-зо-вам к боль-ным. И ред-ко ко-гда воз-вра-щал-ся до-мой ра-нее по-лу-но-чи. На-до по-ла-гать, что мно-гие но-чи он со-всем не имел вре-ме-ни спать.

Так жить и тру-дить-ся мож-но бы-ло, ко-неч-но, толь-ко при на-ли-чии сверхъ-есте-ствен-ной бла-го-дат-ной по-мо-щи Бо-жи-ей!

Но и са-мая сла-ва о. Иоан-на бы-ла его ве-ли-чай-шим по-дви-гом, тяж-ким тру-дом. По-ду-мать толь-ко, что ведь всю-ду, где бы он ни по-ка-зал-ся, око-ло него мгно-вен-но вы-рас-та-ла тол-па жаж-дав-ших хо-тя бы лишь при-кос-нуть-ся к чу-до-твор-цу. По-чи-та-те-ли его бро-са-лись да-же за быст-ро мчав-шей-ся ка-ре-той, хва-тая ее за ко-ле-са с опас-но-стью быть изу-ве-чен-ны-ми.

По же-ла-нию ве-ру-ю-щих о. Иоан-ну при-хо-ди-лось пред-при-ни-мать по-езд-ки в раз-ные го-ро-да Рос-сии. Эти по-езд-ки бы-ли на-сто-я-щим три-ум-фом сми-рен-но-го Хри-сто-ва слу-жи-те-ля. Сте-че-ние на-ро-да опре-де-ля-лось де-сят-ка-ми ты-сяч, и все бы-ва-ли объ-яты чув-ства-ми сер-деч-ной ве-ры и бла-го-го-ве-ния, стра-хом Бо-жи-им и жаж-дою по-лу-чить це-ли-тель-ное бла-го-сло-ве-ние. Во вре-мя про-ез-да о. Иоан-на на па-ро-хо-де тол-пы на-ро-да бе-жа-ли по бе-ре-гу, мно-гие при при-бли-же-нии па-ро-хо-да ста-но-ви-лись на ко-ле-ни. В име-нии Ры-жов-ка око-ло Харь-ко-ва, где по-ме-сти-ли о. Иоан-на, уни-что-же-ны бы-ли мно-го-ты-сяч-ной тол-пой тра-ва, цве-ты, клум-бы. Ты-ся-чи на-ро-да про-во-ди-ли дни и но-чи ла-ге-рем око-ло это-го име-ния. Харь-ков-ский со-бор во вре-мя слу-же-ния о. Иоан-на 15 июля 1890 го-да не мог вме-стить мо-ля-щих-ся. Не толь-ко весь со-бор, но и пло-щадь око-ло со-бо-ра не вме-сти-ла на-ро-да, ко-то-рый на-пол-нял да-же все при-ле-га-ю-щие ули-цы. В са-мом со-бо-ре пев-чие при-нуж-де-ны бы-ли по-ме-стить-ся в ал-та-ре. Же-лез-ные ре-шет-ки ока-за-лись всю-ду сло-ман-ны-ми от дав-ки. 20 июля о. Иоанн со-вер-шал мо-ле-бен на Со-бор-ной пло-ща-ди - на-ро-ду бы-ло бо-лее 60.000. Точ-но та-кие же сце-ны про-ис-хо-ди-ли в по-волж-ских го-ро-дах: в Са-ма-ре, Са-ра-то-ве, Ка-за-ни, Ниж-нем Нов-го-ро-де.

О. Иоанн на-хо-дил-ся в цар-ском двор-це в Ли-ва-дии при по-след-них днях жиз-ни им-пе-ра-то-ра Алек-сандра III, и са-мая кон-чи-на го-су-да-ря по-сле-до-ва-ла в его при-сут-ствии. Боль-ной го-су-дарь встре-тил о. Иоан-на сло-ва-ми: "Я не смел при-гла-сить Вас сам. Бла-го-да-рю, что Вы при-бы-ли. Про-шу мо-лить-ся за ме-ня. Я очень недо-мо-гаю"... Это бы-ло 12 ок-тяб-ря 1894 го-да. По-сле сов-мест-ной ко-ле-но-пре-клон-ной мо-лит-вы го-су-да-ря на-едине с о. Иоан-ном по-сле-до-ва-ло зна-чи-тель-ное улуч-ше-ние здо-ро-вья боль-но-го и яви-лись на-деж-ды на его пол-ное вы-здо-ров-ле-ние. Так про-дол-жа-лось пять дней; 17 ок-тяб-ря на-ча-лось сно-ва ухуд-ше-ние. В по-след-ние ча-сы сво-ей жиз-ни го-су-дарь го-во-рил о. Иоан-ну: "Вы - свя-той че-ло-век. Вы - пра-вед-ник. Вот по-че-му вас лю-бит рус-ский на-род". "Да, - от-ве-чал о. Иоанн, - Ваш на-род лю-бит ме-ня". Уми-рая по при-ня-тии Св. Та-ин и Та-ин-ства Еле-освя-ще-ния, го-су-дарь про-сил о. Иоан-на воз-ло-жить свои ру-ки на его го-ло-ву, го-во-ря ему: "Ко-гда вы дер-жи-те ру-ки свои на мо-ей го-ло-ве, я чув-ствую боль-шое об-лег-че-ние, а ко-гда от-ни-ма-е-те, очень стра-даю - не от-ни-май-те их". О. Иоанн так и про-дол-жал дер-жать свои ру-ки на гла-ве уми-ра-ю-ще-го ца-ря, по-ка царь не пре-дал ду-шу свою Бо-гу.

До-стиг-нув вы-со-кой сте-пе-ни мо-лит-вен-но-го со-зер-ца-ния и бес-стра-стия, о. Иоанн спо-кой-но при-ни-мал бо-га-тые одеж-ды, пре-под-но-си-мые ему его по-чи-та-те-ля-ми, и об-ла-чал-ся в них. Это ему да-же и нуж-но бы-ло для при-кры-тия сво-их по-дви-гов. По-лу-чен-ные же по-жерт-во-ва-ния раз-да-вал все до по-след-ней ко-пей-ки. Так, на-при-мер, по-лу-чив од-на-жды при гро-мад-ном сте-че-нии на-ро-да па-кет из рук куп-ца, о. Иоанн тот-час же пе-ре-дал его в про-тя-ну-тую ру-ку бед-ня-ка, не вскры-вая да-же па-ке-та. Ку-пец взвол-но-вал-ся: "Ба-тюш-ка, да там ты-ся-ча руб-лей!" - "Его сча-стие", - спо-кой-но от-ве-тил о. Иоанн. Ино-гда, од-на-ко, он от-ка-зы-вал-ся при-ни-мать от неко-то-рых лиц по-жерт-во-ва-ния. Из-ве-стен слу-чай, ко-гда он не при-нял от од-ной бо-га-той да-мы 30 000 руб-лей. В этом слу-чае про-яви-лась про-зор-ли-вость о. Иоан-на, ибо эта да-ма по-лу-чи-ла эти день-ги нечи-стым пу-тем, в чем по-сле и по-ка-я-лась.

Был о. Иоанн и за-ме-ча-тель-ным про-по-вед-ни-ком, при-чем го-во-рил он весь-ма про-сто и ча-ще все-го без осо-бой под-го-тов-ки - экс-пром-том. Он не ис-кал кра-си-вых слов и ори-ги-наль-ных вы-ра-же-ний, но про-по-ве-ди его от-ли-ча-лись необык-но-вен-ной си-лой и глу-би-ной мыс-ли, а вме-сте с тем и ис-клю-чи-тель-ной бо-го-слов-ской уче-но-стью, при всей сво-ей до-ступ-но-сти для по-ни-ма-ния да-же про-сты-ми людь-ми. В каж-дом сло-ве его чув-ство-ва-лась ка-кая-то осо-бен-ная си-ла как от-ра-же-ние си-лы его соб-ствен-но-го ду-ха.

Несмот-ря на всю свою необык-но-вен-ную за-ня-тость, о. Иоанн на-хо-дил, од-на-ко, вре-мя ве-сти как бы ду-хов-ный днев-ник, за-пи-сы-вая еже-днев-но свои мыс-ли, при-хо-див-шие ему во вре-мя мо-лит-вы и со-зер-ца-ния, в ре-зуль-та-те "бла-го-дат-но-го оза-ре-ния ду-ши, ко-то-ро-го удо-ста-и-вал-ся он от все-про-све-ща-ю-ще-го Ду-ха Бо-жия". Эти мыс-ли со-ста-ви-ли со-бою це-лую за-ме-ча-тель-ную кни-гу, из-дан-ную под за-гла-ви-ем: "Моя жизнь во Хри-сте". Кни-га эта пред-став-ля-ет со-бою под-лин-ное ду-хов-ное со-кро-ви-ще и мо-жет быть по-став-ле-на на-равне с вдох-но-вен-ны-ми тво-ре-ни-я-ми древ-них ве-ли-ких от-цов Церк-ви и по-движ-ни-ков хри-сти-ан-ско-го бла-го-че-стия. В пол-ном со-бра-нии со-чи-не-ний о. Иоан-на из-да-ния 1893 г. "Моя жизнь во Хри-сте" за-ни-ма-ет 3 то-ма в 1000 с лиш-ком стра-ниц. Это - со-вер-шен-но свое-об-раз-ный днев-ник, в ко-то-ром мы на-хо-дим необык-но-вен-но по-учи-тель-ное для каж-до-го чи-та-те-ля от-ра-же-ние ду-хов-ной жиз-ни ав-то-ра. Кни-га эта на веч-ные вре-ме-на оста-нет-ся яр-ким сви-де-тель-ством то-го, как жил наш ве-ли-кий пра-вед-ник и как долж-но жить всем тем, кто хо-тят не толь-ко на-зы-вать-ся, но и в дей-стви-тель-но-сти быть хри-сти-а-на-ми.

За-ме-ча-тель-ным па-мят-ни-ком свя-той лич-но-сти о. Иоан-на и неис-чер-па-е-мым ма-те-ри-а-лом для на-зи-да-ния яв-ля-ют-ся так-же три то-ма его про-по-ве-дей, со-дер-жа-щие об-щим сче-том до 1800 стра-ниц. Впо-след-ствии на-ко-пи-лось еще очень мно-го от-дель-ных со-чи-не-ний о. Иоан-на, из-да-вав-ших-ся от-дель-ны-ми книж-ка-ми в огром-ном ко-ли-че-стве. Все эти сло-ва и по-уче-ния о. Иоан-на - под-лин-ное ве-я-ние Св. Ду-ха, рас-кры-ва-ю-щее нам неис-сле-ди-мые глу-би-ны Пре-муд-ро-сти Бо-жи-ей. В них по-ра-жа-ет див-ное свое-об-ра-зие во всем: в из-ло-же-нии, в мыс-ли, в чув-стве. Каж-дое сло-во - от серд-ца, пол-но ве-ры и ог-ня, в мыс-лях - изу-ми-тель-ная глу-би-на и муд-рость, во всем по-ра-зи-тель-ная про-сто-та и яс-ность. Нет ни од-но-го лиш-не-го сло-ва, нет "кра-си-вых фраз". Их нель-зя толь-ко "про-чи-тать" - их на-до все-гда пе-ре-чи-ты-вать, и все-гда най-дешь в них что-то но-вое, жи-вое, свя-тое.

"Моя жизнь во Хри-сте" уже вско-ре по-сле сво-е-го вы-хо-да в свет на-столь-ко при-влек-ла к се-бе все-об-щее вни-ма-ние, что бы-ла пе-ре-ве-де-на на несколь-ко ино-стран-ных язы-ков, а у ан-гли-кан-ских свя-щен-ни-ков сде-ла-лась да-же лю-би-мей-шей на-столь-ной кни-гой.

Ос-нов-ная мысль всех пись-мен-ных тво-ре-ний о. Иоан-на - необ-хо-ди-мость ис-тин-ной го-ря-чей ве-ры в Бо-га и жиз-ни по ве-ре, в непре-стан-ной борь-бе со страстьми и по-хотьми, пре-дан-ность ве-ре и церк-ви пра-во-слав-ной как еди-ной спа-са-ю-щей.

В от-но-ше-нии к на-шей Ро-дине - Рос-сии о. Иоанн явил со-бою об-раз гроз-но-го про-ро-ка Бо-жия, про-по-ве-ду-ю-ще-го ис-ти-ну, об-ли-ча-ю-ще-го ложь, при-зы-ва-ю-ще-го к по-ка-я-нию и пред-ре-ка-ю-ще-го близ-кую ка-ру Бо-жию за гре-хи и за бо-го-от-ступ-ни-че-ство. Бу-дучи сам об-ра-зом кро-то-сти и сми-ре-ния, люб-ви к каж-до-му че-ло-ве-ку неза-ви-си-мо от на-цио-наль-но-сти и ве-ро-ис-по-ве-да-ния, о. Иоанн с ве-ли-ким него-до-ва-ни-ем от-но-сил-ся ко всем тем без-бож-ным, ма-те-ри-а-ли-сти-че-ским и воль-но-дум-ным ли-бе-раль-ным те-че-ни-ям, ко-то-рые под-ры-ва-ли ве-ру рус-ско-го на-ро-да и под-ка-пы-ва-ли ты-ся-че-лет-ний го-судар-ствен-ный строй Рос-сии.

"На-учись, Рос-сия, ве-ро-вать в пра-вя-ще-го судь-ба-ми ми-ра Бо-га Все-дер-жи-те-ля и учись у тво-их свя-тых пред-ков ве-ре, муд-ро-сти и му-же-ству... Гос-подь вве-рил нам, рус-ским, ве-ли-кий спа-си-тель-ный та-лант пра-во-слав-ной ве-ры... Вос-стань же, рус-ский че-ло-век!.. Кто вас на-учил непо-кор-но-сти и мя-те-жам бес-смыс-лен-ным, ко-их не бы-ло преж-де в Рос-сии... Пе-ре-стань-те безум-ство-вать! До-воль-но! До-воль-но пить горь-кую, пол-ную яда ча-шу - и вам, и Рос-сии". И гроз-но про-ре-ка-ет: "Цар-ство Рус-ское ко-леб-лет-ся, ша-та-ет-ся, близ-ко к па-де-нию". "Ес-ли в Рос-сии так пой-дут де-ла и без-бож-ни-ки и анар-хи-сты-безум-цы не бу-дут под-вер-же-ны пра-вед-ной ка-ре за-ко-на, и ес-ли Рос-сия не очи-стит-ся от мно-же-ства пле-вел, то она опу-сте-ет, как древ-ние цар-ства и го-ро-да, стер-тые пра-во-су-ди-ем Бо-жи-им с ли-ца зем-ли за свое без-бо-жие и за свои без-за-ко-ния". "Бед-ное оте-че-ство, ко-гда-то ты бу-дешь бла-го-ден-ство-вать?! Толь-ко то-гда, ко-гда бу-дешь дер-жать-ся всем серд-цем Бо-га, Церк-ви, люб-ви к Ца-рю и Оте-че-ству и чи-сто-ты нра-вов".

По-сле-ду-ю-щие со-бы-тия кро-ва-вой рус-ской ре-во-лю-ции и тор-же-ства без-бож-но-го че-ло-ве-ко-не-на-вист-ни-че-ско-го боль-ше-виз-ма по-ка-за-ли, на-сколь-ко был прав в сво-их гроз-ных предо-сте-ре-же-ни-ях и про-ро-че-ских пред-ви-де-ни-ях ве-ли-кий пра-вед-ник зем-ли рус-ской.

К тя-же-ло-му по-дви-гу слу-же-ния лю-дям в по-след-ние го-ды жиз-ни о. Иоан-на при-со-еди-нил-ся му-чи-тель-ный лич-ный недуг - бо-лезнь, ко-то-рую он крот-ко и тер-пе-ли-во пе-ре-но-сил, ни-ко-му ни-ко-гда не жа-лу-ясь. Ре-ши-тель-но от-верг он пред-пи-са-ния зна-ме-ни-тых вра-чей, поль-зо-вав-ших его, - под-дер-жи-вать свои си-лы ско-ром-ной пи-щей. Вот его сло-ва: "Бла-го-да-рю Гос-по-да мо-е-го за нис-по-слан-ные мне стра-да-ния для пре-до-чи-ще-ния мо-ей греш-ной ду-ши. Ожив-ля-ет - Свя-тое При-ча-стие". И он при-об-щал-ся по-преж-не-му каж-дый день.

10 де-каб-ря 1908 го-да, со-брав оста-ток сво-их сил, о. Иоанн в по-след-ний раз сам со-вер-шил Бо-же-ствен-ную ли-тур-гию в крон-штадт-ском Ан-дре-ев-ском со-бо-ре. А в 7 час. 40 мин. утра 20 де-каб-ря 1908 го-да ве-ли-кий наш пра-вед-ник мир-но ото-шел ко Гос-по-ду, за-ра-нее пред-ска-зав день сво-ей кон-чи-ны.

В по-гре-бе-нии о. Иоан-на участ-во-ва-ли и при-сут-ство-ва-ли де-сят-ки ты-сяч лю-дей, а у гроб-ни-цы его и то-гда и в по-сле-ду-ю-щее вре-мя со-вер-ша-лось нема-ло чу-дес. Необы-чай-ные то бы-ли по-хо-ро-ны! На всем про-стран-стве от Крон-штад-та до Ора-ниен-ба-у-ма и от Бал-тий-ско-го вок-за-ла в Пе-тер-бур-ге до Иоан-нов-ско-го мо-на-сты-ря на Кар-пов-ке сто-я-ли огром-ные тол-пы пла-чу-ще-го на-ро-да. Та-ко-го ко-ли-че-ства лю-дей не бы-ло до то-го вре-ме-ни ни на од-них по-хо-ро-нах - это был слу-чай в Рос-сии со-вер-шен-но бес-при-мер-ный. По-хо-рон-ное ше-ствие со-про-вож-да-лось вой-ска-ми со зна-ме-на-ми, во-ен-ные ис-пол-ня-ли "Коль сла-вен", по всей до-ро-ге через весь го-род сто-я-ли вой-ска шпа-ле-ра-ми. Чин от-пе-ва-ния со-вер-шал С.-Пе-тер-бург-ский мит-ро-по-лит Ан-то-ний во гла-ве сон-ма епи-ско-пов и мно-го-чис-лен-но-го ду-хо-вен-ства. Ло-бы-зав-шие ру-ку по-кой-но-го сви-де-тель-ству-ют, что ру-ка оста-ва-лась не хо-лод-ной, не око-че-нев-шей. За-упо-кой-ные служ-бы со-про-вож-да-лись об-щи-ми ры-да-ни-я-ми лю-дей, чув-ство-вав-ших се-бя оси-ро-тев-ши-ми. Слы-ша-лись воз-гла-сы: "За-ка-ти-лось на-ше сол-ныш-ко! На ко-го по-ки-нул нас, отец род-ной? Кто при-дет те-перь на по-мощь нам, си-рым, немощ-ным?" Но в от-пе-ва-нии не бы-ло ни-че-го скорб-но-го: оно на-по-ми-на-ло со-бою ско-рее свет-лую пас-халь-ную за-ут-ре-ню, и чем даль-ше шла служ-ба, тем это празд-нич-ное на-стро-е-ние у мо-ля-щих-ся все рос-ло и уве-ли-чи-ва-лось. Чув-ство-ва-лось, что из гро-ба ис-хо-дит ка-кая-то бла-го-дат-ная си-ла и на-пол-ня-ет серд-ца при-сут-ству-ю-щих ка-кою-то незем-ною ра-до-стью. Для всех яс-но бы-ло, что во гро-бе ле-жит свя-той, пра-вед-ник, и дух его незри-мо но-сит-ся в хра-ме, объ-ем-ля сво-ею лю-бо-вью и лас-кою всех со-брав-ших-ся от-дать ему по-след-ний долг.

По-хо-ро-ни-ли о. Иоан-на в церк-ви-усы-паль-ни-це, спе-ци-аль-но устро-ен-ной для него в под-валь-ном эта-же со-ору-жен-но-го им мо-на-сты-ря на Кар-пов-ке. Вся цер-ков-ка эта за-ме-ча-тель-но кра-си-во об-ли-цо-ва-на бе-лым мра-мо-ром; ико-но-стас и гроб-ни-ца - то-же из бе-ло-го мра-мо-ра. На гроб-ни-це (с пра-вой сто-ро-ны хра-ма) ле-жит Св. Еван-ге-лие и рез-ная мит-ра, под ко-то-рой го-рит неуга-са-е-мый ро-зо-вый све-тиль-ник. Мно-же-ство до-ро-гих ху-до-же-ствен-но ис-пол-нен-ных лам-пад по-сто-ян-но теп-лят-ся над гроб-ни-цей. Мо-ре све-та от ты-сяч све-чей, воз-жи-га-е-мых бо-го-моль-ца-ми, за-ли-ва-ет этот див-ный си-я-ю-щий храм.

Ныне ве-ли-кое де-ло цер-ков-но-го про-слав-ле-ния на-ше-го див-но-го пра-вед-ни-ка, ми-ло-стью Бо-жи-ей, со-вер-ши-лось. О, ес-ли бы это ра-дост-ное со-бы-тие вос-кре-си-ло в серд-цах всех пра-во-слав-ных рус-ских лю-дей важ-ней-ший за-вет прис-но-па-мят-но-го о. Иоан-на и по-бу-ди-ло их со всей ре-ши-тель-но-стью по-сле-до-вать ему: «Нам необ-хо-ди-мо все-об-щее, нрав-ствен-ное очи-ще-ние, все-на-род-ное, глу-бо-кое по-ка-я-ние, пе-ре-ме-на нра-вов язы-че-ских на хри-сти-ан-ские: очи-стим-ся, омо-ем-ся сле-за-ми по-ка-я-ния, при-ми-рим-ся с Бо-гом - и Он при-ми-рит-ся с на-ми!»

На По-мест-ном Со-бо-ре Рус-ской Пра-во-слав-ной Церк-ви 7-8 июня 1990 го-да св. прав. Иоанн Крон-штадт-ский был ка-но-ни-зо-ван и уста-нов-ле-но со-вер-шать его па-мять 20 де-каб-ря / 2 ян-ва-ря - в день бла-жен-ной кон-чи-ны свя-то-го пра-вед-ни-ка.

Молитвы

Тропарь праведному Иоанну Кронштадтскому

Правосла́вныя ве́ры побо́рниче,/ земли́ Росси́йския печа́льниче,/ па́стырем пра́вило и о́бразе ве́рным,/ покая́ния и жи́зни во Христе́ пропове́дниче,/ Боже́ственных Та́ин благогове́йный служи́телю/ и дерзнове́нный о лю́дех моли́твенниче,/ о́тче пра́ведный Иоа́нне,/ цели́телю и преди́вный чудотво́рче,/ гра́ду Кроншта́дту похвало́/ и Це́ркви на́шея украше́ние,/ моли́ всеблага́го Бо́га// умири́ти мир и спасти́ ду́ши на́ша.

Перевод: Православной веры поборник, земли Российской попечитель, правило и пример верующим, и жизни во Христе проповедник, благоговейный служитель и молитвенник о людях, отче праведный Иоанн, целитель и удивительный чудотворец, городу Кронштадту слава и Церкви нашей украшение, моли всеблагого Бога мир умиротворить и спасти души наши.

Ин тропарь праведному Иоанну Кронштадтскому

Росси́йския земли́ па́стырь до́брый показа́лся еси́,/ в служе́нии пресви́терстем жизнь во Христе́ стяжа́в, богому́дре о́тче Иоа́нне./ Благода́ть изоби́льную от Влады́ки Христа́ прия́л еси́:/ неду́ги отгоня́ти,/ малоду́шныя утеша́ти,/ в Та́йне Пречи́стаго Те́ла и Кро́ве ве́рныя со Христо́м соединя́ти./ Сего́ ра́ди восхваля́ем тя,// я́ко моли́твенника о душа́х на́ших.

Перевод: Ты явился добрым пастырем Российской земли, в служении священническом обретя жизнь во Христе, Богомудрый отче Иоанн. изобильную от Владыки Христа ты принял: прогонять болезни, утешать малодушных, соединять верующих в . Потому прославляем тебя, как молитвенника о душах наших.

Кондак праведному Иоанну Кронштадтскому

Днесь па́стырь Кроншта́дтский/ предстои́т Престо́лу Бо́жию/ и усе́рдно мо́лит о ве́рных/ Христа́ Пастыренача́льника,/ обетова́ние да́вшаго:/ сози́жду Це́рковь Мою́/ и врата́ а́дова// не одоле́ют ей.

Перевод: Сегодня пастырь Кронштадский предстоит и усердно молит о верующих во Христа Пастыреначальника, давшего обещание: «Создам Церковь Мою и врата ада не одолеют ее» ().

Ин кондак праведному Иоанну Кронштадтскому

Пропове́дником и́стины, богоно́сным отце́м подра́жая,/ всего́ себе́ на служе́ние Бо́гу и бли́жним вдал еси́,/ и сан свяще́нства нося́, поко́я не ве́дал еси́,/ слу́жбы Бо́жия в хра́ме при́сно соверша́я,/ и в доме́х ве́рных моле́бныя пе́ния воспева́я,/ нужда́ющимся ще́дро благотворя́,/ та́ко наименова́ние благотво́рца и безсре́бренника стяжа́л еси́, Иоа́нне./ Те́мже и по успе́нии твое́м росси́йския лю́дие прославля́ют и́мя твое́,/ и ве́чную па́мять тебе́ возглаша́юще,// пою́т Бо́гу: аллилу́ия.

Перевод: В своей проповеди Истины ты последовал отцам, всего себя предав служению Богу и ближним, и священный сан нося, ты не знал покоя, всегда совершая в храме службы Божие, и в домах верующих воспевая молитвенные песнопения, нуждающимся щедро благотворя, потому ты заслужил имя благотворителя и , Иоанн. Поэтому после твоего российские люди прославляют имя твое и, возглашая тебе вечную память, поют Богу: .

Молитва святому праведному Иоанну Кронштадтскому

О, вели́кий уго́дниче Христо́в, святы́й пра́ведный о́тче Иоа́нне Кроншта́дтский, па́стырю ди́вный, ско́рый помо́щниче и ми́лостивый предста́телю! Вознося́ славосло́вие Триеди́ному Бо́гу, ты моли́твенно взыва́л: Имя Тебе́ — Любо́вь: не отве́ргни меня́, заблужда́ющагося. Имя Тебе́ — Си́ла: укрепи́ меня́, изнемога́ющего и па́дающаго. Имя Тебе́ — Свет: просвяти́ ду́шу мою́, омраче́нную жите́йскими страстя́ми. Имя Тебе́ — Мир: умири́ мяту́щуюся ду́шу мою́. Ны́не благода́рная твоему́ предста́тельству всеросси́йская па́ства мо́лится тебе́: Христоимени́тый и пра́ведный уго́дниче Бо́жий! Любо́вию твое́ю озари́ нас, гре́шных и немощны́х, сподо́би нас принести́ досто́йные плоды́ покая́ния и не осужде́нно причаща́тися Христо́вых Та́ин. Си́лою твое́ю ве́ру в нас укрепи́, в моли́тве поддержи́, неду́ги и боле́зни исцели́, от напа́стей, враго́в, ви́димых и неви́димых, изба́ви. Све́том ли́ка твоего́ служи́телей и предстоя́телей Алтаря́ Христо́ва на святы́е по́двиги па́стырского де́лания подви́гни, младе́нцем воспита́ние да́руй, ю́ное наста́ви, ста́рость поддержи́, святы́ни хра́мов и святы́е оби́тели озари́! Умири́, чудотво́рче и прови́дче преизря́днейший, наро́ды страны́ на́шея, благода́тию и да́ром Свята́го Ду́ха изба́ви от междуусо́бныя бра́ни, расточе́нная собери́, прельще́нныя обрати́ и совокупи́ Святе́й Собо́рней и Апо́стольской Це́ркви. Ми́лостию твое́ю супру́жества в ми́ре и единомы́слии соблюди́, мона́шествующим в дела́х благи́х преуспея́ние и благослове́ние да́руй, малоду́шныя уте́ши, стра́ждущих от духо́в нечи́стых свободи́, в ну́ждах и обстоя́ниих су́щих поми́луй и нас на путь спасе́ния наста́ви. Во Христе́ живы́й, о́тче наш Иоа́нне, приведи́ нас к Невече́рнему Све́ту жи́зни ве́чныя, да сподо́бимся с тобо́ю ве́чнаго блаже́нства, хва́ляще и превознося́ще Бо́га во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Молитва вторая святому праведному Иоанну Кронштадтскому

О, вели́кий чудотво́рче и преди́вный уго́дниче Бо́жий, богоно́сне о́тче Иоа́нне! При́зри на нас и внемли́ благосе́рдно моле́нию на́шему, я́ко вели́ких дарова́ний сподо́би тя Госпо́дь, да хода́таем и при́сным моли́твенником за нас бу́деши. Се бо страстьми́ грехо́вными обурева́еми и зло́бою снеда́еми, за́поведи Бо́жия пренебрего́хом, покая́ния серде́чнаго и слез воздыха́ния не принесо́хом, сего́ ра́ди мно́гим ско́рбем и печа́лем досто́йни яви́хомся. Ты же, о́тче пра́ведный, ве́лие дерзнове́ние ко Го́споду и сострада́ние к бли́жним свои́м име́я, умоли́ Всеще́драго Влады́ку ми́ра, да проба́вит ми́лость Свою́ на нас и потерпи́т непра́вдам на́шим, не погуби́т нас грех ра́ди на́ших, но вре́мя на покая́ние ми́лостивно нам да́рует. О, свя́тче Бо́жий, помози́ нам ве́ру правосла́вную непоро́чно соблюсти́ и за́поведи Бо́жии благоче́стно сохрани́ти, да не облада́ет на́ми вся́кое беззако́ние, ниже́ посра́мится Пра́вда Бо́жия в непра́вдах на́ших, но да сподо́бимся дости́гнути кончи́ны христиа́нския, безболе́зненныя, непосты́дныя, ми́рныя и Тайн Бо́жиих прича́стныя. Еще́ мо́лим тя, о́тче пра́ведне, о е́же Це́ркви на́шей Святе́й до сконча́ния ве́ка утвержде́нней бы́ти, Оте́честву же на́шему мир и пребыва́ние испроси́ и от всех зол сохрани́, да та́ко наро́ди на́ши, Бо́гом храни́ми, в единомы́слии ве́ры и во вся́ком благоче́стии и чистоте́, в ле́поте духо́внаго бра́тства, трезве́нии и согла́сии свиде́тельствуют: я́ко с на́ми Бог! В Нем же живе́м и дви́жемся, и есмы́, и прибу́дем во ве́ки. Ами́нь.

Каноны и Акафисты

Канон святому праведному Иоанну Кронштадтскому

Песнь 1

Ирмос: П еснь победную поим вси Богу, сотворшему дивная чудеса мышцею высокою и спасшему Израиля, яко прославися.

Ч истоту помышлений даждь ми, Cпаce мой, еже воспети чистотою Ангелом подобнаго, праведнаго Иоанна пресвитера, яко Ангела Господа Вседержителя.

Е же любити Христа и Ему служити, Иоанне святе, делом и словом исполнил еси, во священстве верным образ быв словом и житием.

И оанну Крестителю подражая, покаяния проповедниче, отче Иоанне праведне, образ воздержания, целомудрия и девственника чистоту явил еси.

Богородичен: О благодати нас, Мати Божия, еже к богоугождению житие наше управити, да Твоею помощию и молитвами праведнаго Иоанна живот вечный наследуем.

Песнь 3

Ирмос: К амень, егоже небрегоша зиждущии, сей бысть во главу угла: той есть камень, на немже утверди Церковь Христос, юже от язык искупи.

А постольски трудился еси от утра пастырскаго жития твоего даже до вечера, отче Иоанне, николиже в любви к Богу и ближнему оскудевая.

Н ебеснаго Царствия взыскал, усердный делатель благих на земли явился еси, молитвою веры недуги исцеляя и заблуждшия к покаянию призывая, святе.

Н икогоже отвращался еси, точию отвергающихся Господа Иисуса Христа и Церкве Его святыя, ейже сыны века сего противляются. Но и о сих заблуждших в скорби мнозей моление твое к Богу возносити не преставал еси.

Богородичен: Е динение верных в Церкви Сына Твоего и Бога нашего сохрани, Пречистая Дево Мати, да присно в любви Христове друг ко другу утвердимся.

Седален, глас 2

М ы, немощнии, к тебе, праведне Иоанне, яко сильному молитвеннику пред Богом, притекаем, просяще недугом душевным и телесным исцеления, в скорбех о гресех наших покаянием избавления, стране нашей и людем ея мирное жительство и вся потребная ко спасению.

Песнь 4

Ирмос: Д ухом провидя, пророче Аввакуме, Словесе воплощение, проповедал ecи, вопия: внегда приближитися летом — познаешися, внегда приити времени, покажешися — слава силе Твоей, Господи.

Л ожная мудрования сынов века сего, возстающих противу истины Святыя Церкве Христовы, отвергл еси, святе Иоанне, словом и житием Православие утверждал еси, поя: слава силе Твоей, Господи.

И мя Христово присно в сердце нося, святому Богоносцу Игнатию подражая, в себе самом всякое приражение греха истребил еси, поя: слава силе Твоей, Господи.

С ила Божия, в немощи совершающаяся, яви тя дивнаго чудотворца, целителя недужных и немощных, учителя покаяния, молитвы делателя, поюща: слава силе Твоей, Господи.

Богородичен: Я вилася еси, Владычице Богородице, Благодатная Помощница праведному пресвитеру Иоанну, присно молящемуся Ти и Сыну Твоему и благодарно поющему: слава силе Твоей, Господи.

Песнь 5

Ирмос: Т вой мир даждь нам, Сыне Божий: иного бо, разве Тебе бога не знаем, Имя Твое именуем, яко Бог живых и мертвых ecи.

Б лаго мне, яко смирил мя еси, Господи, сице молился еси, терпя поношения хулителей Твоих, святе Иоанне, храня мир сердца Твоего непрестанною молитвою и незлобием.

О блекся во Христа верою и Причастием Святых Таин, был еси тверд, яко скала, глаголя: мне Христос полнота всех благ, живот и мир, превосходяй всяк ум.

Г осподни трапезы присно причащаяся, стяжал еси свет Христов, просвещающий всякаго человека, грядущаго в мир. Сим же и нас просвети, Иоанне светоносче, тя почитающих.

Богородичен: У жасошася всяческая о Божественней славе Твоей, Пречистая Дево, общники славы Твоея соделай и нас, Тя присно ублажающих.

Песнь 6

Ирмос: П ророку Ионе подражая, вопию: живот мой Блаже, свободи из тли, и спаси мя, Спасе мира, зовуща: слава Тебе.

О живляя душу непрестанною ко Господу молитвою, сице взывал еси, Иоанне Богомудре: Господи, даждь ми любити всякаго человека, яко самаго себе. Сию добродетель помози и нам стяжати.

П ризывая Имя Божие во спасение твое, спасению многих послужил еси. Да пребудем и мы в единении с Богом и любви между собою, молимтися, отче Иоанне.

Р азум Богопросвещенный стяжал еси, Иоанне премудре, о Святей Троице богословствуя, рекл еси: высота истины сея животворна душе, в простоте сердца верующей.

Богородичен: И збавителя нашего неизреченно рождшая, Пресвятая Дево, буди нам грешным прибежище спасения и вечныя жизни Ходатаица.

Кондак, глас 3

Д несь пастырь Кронштадтский предстоит Престолу Божию и усердно молит о верных Христа Пастыреначальника, обетование давшаго: созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ей.

Икос

В осхвалим, вернии, дивнаго пастыря Кронштадтскаго, благодати тезоименитаго, светильника присногорящаго у Престола Святыя Троицы, с Богородицею и со всеми святыми земли Российския молящагося о спасении всех, Имя Господне призывающих, да укрепится в стране нашей Православие силою Христа Пастыреначальника, обетование давшаго: созижду Церковь Мою и врата адова не одолеют ей.

Песнь 7

Ирмос: С ущим в пещи отроком Твоим, Cпаce, не прикоснуся, ниже стужи огнь. Тогда трие, яко единеми ycты, пояху и благословляху, глаголюще: благословен Бог отец наших.

Н астави нас, пастырю добрый, жизни во Христе, по слову бо твоему, велико делание есть, еже побеждати грех, в нас живущий. Да не опалится душа наша племенем его, помолися.

О чищение наше и избавление есть Христос Спаситель, Емуже ты, пастырю пречудный, о нашем духовнем возрождении, чрез покаяние и исправление, помолися.

С илою Духа Святаго в непрестанней молитве безстрастие стяжавый, добрый пастырю Иоанне, страстей любогреховных нам избивитися помолися.

Богородичен: Я ви нам милость Твою, Богородице Дево, Мати Живота, к Тебе с верою притекающим и Сыну Твоему и Богу покаяние приносящим.

Песнь 8

Ирмос: Е гоже ужасаются Ангели и вся воинства, яко Творца и Господа, пойте, священницы, прославите, отроцы, благословите, людие, и превозносите во вся веки.

Щ едрою рукою твоею милостыню просящим подавал еси, Иоанне милостиве. Не веде бо шуйца, еже твори десница твоя, тщету бо земнаго стяжания на небесная пременил еси.

И мущему дано будет и преизбудет, рече Господь, тако и ты, отче Иоанне, тщанием велиим благодать Духа Святаго стяжал еси, еюже и нас молитвами твоими ныне ущедри.

Х ранение устом полагая, николиже суетная возглаголал еси, Иоанне, закона Господня взыскуя, и нас в нем ходити научаеши.

Богородичен: Т я, Богородицу, Вышшую Небес и Чистшую светлостей солнечных, в песнех немолчных воспевают Херувими и Серафими. С нимиже и мы, недостойнии, Тя ублажаем.

Песнь 9

Ирмос: Ж ивоприемный Источник приснотекущий, светоносный Светильник благодати, Храм одушевленный, Сень пречистую, Небесе и земли пространнейшую, Богородицу вернии величаем.

И исуса Христа Пастыреначальника образ в себе нося, Иоанне, уготовал еси по вся дни душу твою за паству полагати и во гресех погибающих к Богу обращати.

П риносящих ти похвалу сию, отче Иоанне, не отрини, но милость Христа Бога испроси к прощению многих прегрешений.

О чима твоима присно взирая ко Господу, отче Иоанне, врата сердца твоего отверста Ему имел еси, да отверзется и нам дверь покаяния молитвами твоими.

Богородичен: Х риста Бога нашего, прежде век от Отца рожденнаго без Матере, рождшагося же от Тебе без отца нас ради, моли, Чистая Богоневесто, да спасение улучим, Тя величающе.

Акафист святому праведному Иоанну, пресвитеру Кронштадтскому, чудотворцу

Текст утвержден Священным Синодом
Русской Православной Церкви
24 декабря 2008 года
(журнал № 108)

Конда́к 1

Подо́бен: Взбра́нной Воево́де:

Избра́нный уго́дниче и пресла́вный чудотво́рче,
о́тче пра́ведный Иоа́нне, гра́да Кроншта́дта пресла́вное украше́ние!
Ты, от младе́нства Христу́ после́дуя, сораспя́тися Ему́ возжеле́л еси́
и, жизнь твою́ в Нем утверди́в, дар чуде́с от Бо́га прия́л еси́
и сло́вом живоно́сным всех напита́л еси́.
Мы же, недосто́йнии, благода́рне вопие́м ти:

И́кос 1

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 2

И́кос 2

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 3

И́кос 3

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 4

И́кос 4

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 5

И́кос 5

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 6

И́кос 6

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 7

И́кос 7

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 8

И́кос 8

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 9

И́кос 9

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 10

И́кос 10

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 11

И́кос 11

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 12

И́кос 12

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 13

Сей конда́к глаго́лется три́жды.
И па́ки чте́тся 1-й и́кос и 1-й конда́к.

Моли́тва

И́на моли́тва

Акафист святому праведному Иоанну Кронштадтскому, чудотворцу (другой акафист)

Конда́к 1

Избра́нный уго́дниче и пресла́вный чудотво́рче, о́тче пра́ведный Иоа́нне, гра́да Кроншта́дта пресла́вное украше́ние! Ты, от младе́нства Христу́ после́дуя, сораспя́тися Ему́ возжеле́л еси́ и, жизнь твою́ в Нем утверди́в, дар чуде́с от Бо́га прия́л еси́ и сло́вом живоно́сным всех напита́л еси́. Мы же, недосто́йнии, благода́рне вопие́м ти:

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

И́кос 1

А́нгела све́тла, еще́ о́трок сый, я́ве узре́л еси́, о́тче Иоа́нне, и́же и рече́ ти, я́ко повеле́нием Госпо́дним приста́влен храни́ти тя во всех путе́х твои́х. Те́мже я́ко избра́нника Бо́жия ве́дуще тя, взыва́ем си́це:

Ра́дуйся, благода́ти Бо́жия сосу́де избра́нный;

ра́дуйся, сло́вом Бо́жиим измла́да наста́вленный.

Ра́дуйся, во о́трочестве явле́ния А́нгела Храни́теля сподо́бивыйся;

ра́дуйся, от ю́ности води́тельству Ду́ха Свята́го преда́выйся.

Ра́дуйся, роди́телей боголюби́вых благоче́стие восприе́мый;

ра́дуйся, целому́дрием и чистото́ю себе́ огради́вый.

Ра́дуйся, духо́вным наста́вником твои́м всем се́рдцем внима́вый;

ра́дуйся, почита́нием роди́телей благоволе́ние Бо́жие стяжа́вый.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 2

Прови́дя, богоно́сне о́тче Иоа́нне, я́ко мно́гия беды́ и собла́зны гряду́т на Це́рковь Ру́сскую и ча́да Бо́жия гони́ма бу́дут, увеща́л еси́ лю́ди, глаго́ля: пока́йтеся, сто́йте в ве́ре Правосла́вней, крепи́теся и сла́вите Го́спода, взыва́юще Ему́: Аллилу́ия.

И́кос 2

Ра́зумом Боже́ственным наставля́емь, всеблаже́нне о́тче Иоа́нне, све́том и́стиннаго Богопозна́ния всех, приходя́щих к тебе́, просвеща́л еси́. Мы же, писа́ньми твои́ми науча́еми, вопие́м ти такова́я:

Ра́дуйся, ева́нгельския И́стины пла́менный служи́телю;

ра́дуйся, глаго́лов жи́зни ве́чныя немо́лчный возвести́телю.

Ра́дуйся, пра́ведным житие́м твои́м Бо́гу угоди́вый;

ра́дуйся, Це́рковь Бо́жию писа́нии твои́ми просла́вивый.

Ра́дуйся, Крест Христо́в пред очи́ма твои́ма вы́ну созерца́вый;

ра́дуйся, сораспя́тися Христу́ вседу́шне возжела́вый.

Ра́дуйся, Бо́га и бли́жних всем се́рдцем возлюби́вый;

ра́дуйся, лю́дем, в ско́рбех и печа́лех су́щим, утеше́ние подава́вый.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 3

Си́лою Боже́ственныя благода́ти, я́ко свети́льник многосве́тлый Правосла́вныя Це́ркве, во гра́де Кроншта́дте просия́л еси́, пра́ведне Иоа́нне, и лю́ди, во тьме грехо́вней седя́щия и собла́зном богобо́рчества смуща́емыя, просвети́в, наставля́л еси́ пе́ти Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 3

Име́я любо́вь па́стырскую, пра́ведне о́тче Иоа́нне, поте́кл еси́ к лю́дем, не иму́щим кро́ва и хле́ба насу́щнаго и во отча́янии погиба́ющим, и сих любо́вию и милосе́рдием Христу́ приобре́л еси́. Мы же благода́рне взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, в хра́ме Бо́жии дерзнове́нный о лю́дех моли́твенниче;

ра́дуйся, си́рым и вдови́цам ми́лостивый помо́щниче.

Ра́дуйся, окамене́нныя се́рдцем к покая́нию побужда́яй;

ра́дуйся, неве́дущия Бо́га Боже́ственною прему́дростию просвеща́яй.

Ра́дуйся, стропо́тных и злонра́вных ти́хое исправле́ние;

ра́дуйся, лени́вых и малове́рных ре́вностное обличе́ние.

Ра́дуйся, Ца́рствия Бо́жия и пра́вды его́ пропове́дниче неустраши́мый;

ра́дуйся, проти́ву ко́зней духо́в зло́бы поднебе́сных вои́телю неуста́нный.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 4

Бу́рю злоче́стия, воздвиза́ему на Це́рковь на́шу святу́ю, прови́дя, о́тче Иоа́нне, я́ко ве́рный страж до́му Госпо́дня, поуча́л еси́ ча́да Бо́жия бде́ти, во и́стинней ве́ре пра́во ходи́ти и в за́поведех Госпо́дних непоро́чно пребыва́ти, да спасе́т Госпо́дь лю́ди Своя́, в покая́нии Ему́ зову́щия: Аллилу́ия.

И́кос 4

Слы́шаще лю́дие Бо́жии, я́ко ты еси́, о́тче Иоа́нне, сосу́д избра́нный и благода́тных даро́в преиспо́лненный, не то́кмо от Кроншта́дта, но и от всех конце́в земли́ к тебе́ притека́ху, я́ко да исцеле́ния и по́мощь улуча́т. С ни́ми же и мы, я́ко хода́таю пред Бо́гом те́плу, уми́льно зове́м ти:

Ра́дуйся, се́ятелю пра́вды, а́лчущия жи́зни ве́чныя напита́вый;

ра́дуйся, обличи́телю непра́вды, ве́рныя от пре́лести грехо́вныя огражда́вый.

Ра́дуйся, заблу́ждшим и неразу́мным путь к Бо́гу указу́яй;

ра́дуйся, писа́ньми твои́ми ча́да Бо́жия наставля́яй.

Ра́дуйся, скорбя́щих и обремене́нных при́сное упова́ние;

ра́дуйся, боля́щих и стра́ждущих благода́тное врачева́ние.

Ра́дуйся, сосу́де избра́нный, да́ры Ду́ха Свята́го ди́вно укра́шенный;

ра́дуйся, свети́льниче всесве́тлый, на све́щнице церко́внем Бо́гом поста́вленный.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 5

Я́ко звезда́ многосве́тлая, священноле́пным житие́м твои́м просия́л еси́, па́стырю Христо́в Иоа́нне! Ты бо ста́до, Бо́гом вруче́нное тебе́, от волко́в, губя́щих е́, огражда́л еси́, взыва́я: пока́йтеся и жи́ви бу́дете, отыми́те лука́вство от душ ва́ших, да чи́стым се́рдцем Бо́га у́зрите и воспое́те Ему́: Аллилу́ия.

И́кос 5

Ве́дая мно́жество люде́й, утеше́ния ча́ющих, я́ко апо́стол Христо́в, обходи́л еси́ гра́ды и ве́си Росси́йския, чудотво́рче изя́щне, се́я сло́во Бо́жие, исцеля́я неду́жныя и малове́рныя исправля́я, быв всем вся, да вся́ко не́кия спасе́ши. Мы же боле́зни и труды́ твоя́ почита́юще, вопие́м ти си́це:

Ра́дуйся, я́ко си́лою благода́ти немощны́я укрепля́л еси́;

ра́дуйся, я́ко моли́твами твои́ми гре́шныя к покая́нию приводи́л еси́.

Ра́дуйся, а́лчущия и жа́ждущия по за́поведи Госпо́дни насыща́вый;

ра́дуйся, благове́стием Христо́вым лю́ди к пра́вде Бо́жией приводи́вый.

Ра́дуйся, моли́твами твои́ми малове́рныя в ве́ре укрепля́вый;

ра́дуйся, си́лою Бо́жиею немощны́м здра́вие подава́вый.

Ра́дуйся, зе́млю на́шу благогове́йно с про́поведию обходи́вый;

ра́дуйся, мир сей, я́ко прему́дрое творе́ние Бо́жие, воспева́вый.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 6

Пропове́дницы чу́дных дея́ний твои́х, блаже́нне Иоа́нне, яви́шася мно́зи: бога́тии и ни́щии, ста́рцы и ю́ноши, ты бо всем любо́вь твою́ излива́л еси́ бога́тно. Те́мже не то́кмо правосла́внии, но и инове́рнии си́лою моли́тв твои́х ми́лость Бо́жию обрета́ху, пою́ще Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 6

Возсия́л еси́ житие́м твои́м в Це́ркви Правосла́вней па́че сия́ния се́вернаго, блаже́нне Иоа́нне, путь пра́вый лю́дем указу́я. Те́мже моли́ Го́спода Сил, да любо́вь свята́я утверди́тся в сердца́х на́ших, да ни скорбь, ни теснота́, ни смерть, ни бла́га ми́ра сего́ возмо́гут разлучи́ти нас от любве́ Бо́жия, благода́рне тебе́ вопию́щих:

Ра́дуйся, ве́ру Правосла́вную в чистоте́ храни́ти завеща́вый;

ра́дуйся, те́сным путе́м за́поведей Христо́вых ходи́ти поуча́вый.

Ра́дуйся, в ско́рбех и печа́лех су́щим ра́дость подава́вый;

ра́дуйся, к и́стинному покая́нию гре́шники призыва́вый.

Ра́дуйся, Бо́жиим смотре́нием гряду́щая нам возвеща́вый;

ра́дуйся, от сете́й вра́жиих оте́чество на́ше огражда́вый.

Ра́дуйся, мир с Бо́гом свя́то храни́ти запове́давый;

ра́дуйся, сло́вом и́стины и любо́вию ве́рным лю́дем послужи́вый.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 7

Хотя́ Всеблаги́й Госпо́дь спасти́ лю́ди земли́ на́шея и угото́вати я́ к же́ртвенному служе́нию, испо́лни тя, всеблаже́нне Иоа́нне, ду́ха проро́чества, прему́дрости и ра́зума, я́ко да, сло́вом твои́м наста́влени, во дни гряду́щих испыта́ний непоколеби́мо вопию́т Бо́гу: Аллилу́ия.

И́кос 7

Но́ваго избра́нника Бо́жия, всеблаже́нне Иоа́нне, ве́дуще тя боголюби́вии лю́дие, на всяк день Же́ртву безкро́вную принося́ща и со дерзнове́нием за всех Христу́ моля́щася, с ве́рою к тебе́ притека́ху и исцеля́хуся. Те́мже и мы, испо́лненнии твои́х благодея́ний, с любо́вию воспева́ем ти сицева́я:

Ра́дуйся, у Престо́ла Бо́жия приле́жный о нас моли́твенниче;

ра́дуйся, и́стиннаго покая́ния усе́рдный пропове́дниче.

Ра́дуйся, я́ко неле́ностно рабо́тати Христу́ Бо́гу нас наставля́еши;

ра́дуйся, я́ко стоя́ти на боже́ственней стра́жи нас призыва́еши.

Ра́дуйся, о́браз воздержа́ния и целому́дрия ве́рным яви́вый;

ра́дуйся, па́ству твою́ от ересе́й и раско́ла му́дре защити́вый.

Ра́дуйся, су́щих во тьме неве́дения ре́вностный просвети́телю;

ра́дуйся, душ челове́ческих от суеты́ жите́йския ди́вный огради́телю.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 8

Стра́нное чу́до ви́дим, явле́нное тебе́, преди́вный па́стырю Христо́в Иоа́нне! Тя бо и лю́ди ве́рныя Сама́ Пречи́стая Ма́ти Бо́жия я́ко миле́йшая ча́да Отца́ Небе́снаго нарече́. Сего́ ра́ди мы, си́ми словесы́ утеша́еми, вопие́м Царю́ веко́в: Аллилу́ия.

И́кос 8

Весь жела́нием Боже́ственным распаля́емь, любве́ Христо́вы преиспо́лнился еси́, па́стырю до́брый! Мы же, неради́вии, сокро́вищ ея́ не стяжа́вше, мно́гих скорбе́й и печа́лей досто́йни яви́хомся. Оба́че, ве́дуще тя помо́щника неусы́пна, со упова́нием взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, любве́ Христо́вы сосу́де избра́нный;

ра́дуйся, явле́ния Бо́жия Ма́тере удосто́енный.

Ра́дуйся, Це́ркве Христо́вы неугаса́ющий свети́льниче;

ра́дуйся, о всем ми́ре хода́таю и печа́льниче.

Ра́дуйся, ми́ра и пра́вды Бо́жия ревни́телю;

ра́дуйся, благоче́стия и добронра́вия насади́телю.

Ра́дуйся, Росси́йския Це́ркве похвало́ и украше́ние;

ра́дуйся, земли́ на́шея благода́тное утвержде́ние.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 9

Всем лю́дем, в неве́дении, ско́рбех и печа́лех су́щим, воздви́же тя Госпо́дь па́стыря и чудотво́рца преди́вна, о́тче Иоа́нне, е́же гре́шныя на путь пра́вый наста́вити, неве́рныя к Бо́гу обрати́ти и боля́щия исцели́ти, да согла́сно воспою́т вси спаси́тельную песнь: Аллилу́ия.

И́кос 9

Вети́и многовеща́нии безгла́сни бы́ша о благода́ти, да́нней тебе́, Иоа́нне преди́вне, егда́ сло́вом еди́нем лю́ди от греха́ к покая́нию приводи́л еси́, неду́жныя от одра́ боле́зни воздвиза́л еси́, бе́сы изгоня́л еси́. Мы же я́ко чудотво́рца и уго́дника Бо́жия прославля́ем тя си́це:

Ра́дуйся, страстьми́ одержи́мых ди́вный врачева́телю;

ра́дуйся, в долгонеду́жии су́щих безме́здный цели́телю.

Ра́дуйся, отпа́дшия к Бо́гу приводи́вый;

ра́дуйся, безбо́жныя гро́зно облича́вый.

Ра́дуйся, ка́ющихся кро́ткий наказа́телю;

ра́дуйся, ми́лостыни ще́дрый пода́телю.

Ра́дуйся, христиа́нскаго просвеще́ния и благоче́стия ре́вностный насади́телю;

ра́дуйся, ю́ных по стезя́м пра́вды му́дрый путеводи́телю.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 10

Спасти́ хотя́ лю́ди Росси́йския, ересьми́ и неве́рием соблазня́емыя, о́тче Иоа́нне, ко́зни бесо́вския обличи́л еси́ и правосла́вное испове́дание ве́ры тве́рдо яви́л еси́. Сего́ ра́ди Ца́рствия Небе́снаго дости́гл еси́, иде́же со А́нгелы и ли́ки святы́х непреста́нно о нас мо́лиши Бо́га и пое́ши Ему́: Аллилу́ия.

И́кос 10

Стена́ тве́рда яви́лся еси́ лю́дем стра́ждущим, от всех конце́в земли́ Росси́йския к тебе́ приходя́щим, богоно́сне о́тче Иоа́нне. Те́мже и нас, бе́дствующих и немощству́ющих душе́ю и те́лом, укрепи́ моли́твами твои́ми, и́миже огражда́еми, прино́сим ти похвалы́ сия́:

Ра́дуйся, свети́льниче неугаси́мый, огне́м Ду́ха Свята́го возжже́нный;

ра́дуйся, кри́не благоуха́яй, росо́ю благода́ти Бо́жия напое́нный.

Ра́дуйся, лозо́ многопло́дная, благода́тными да́ры ве́рных пита́ющая;

ра́дуйся со́ле земли́, от грехо́внаго тле́ния нас сохраня́ющая.

Ра́дуйся, в мо́ри жите́йстем обурева́емым ти́хое приста́нище;

ра́дуйся, душе́вне и теле́сне изнемога́ющим благо́е вспоможе́ние.

Ра́дуйся, сердцеве́дче прему́дрый, ве́рныя лю́ди от мудрова́ния ми́ра сего́ огражда́яй;

ра́дуйся, се́ятелю Христо́в, се́янием ева́нгельским сердца́ мно́гих увеселя́яй.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 11

Песнь достохва́льную прино́сим ти, о́тче Иоа́нне, всем житие́м твои́м Бо́га просла́вльшему. И я́коже на земли́ за всех и за вся Влады́ку ми́ра умоля́л еси́, си́це и ны́не на Небеси́ вознеси́ моли́твы твоя́, да во оте́чествии на́шем при́сно воспева́ется Бо́гу побе́дная песнь: Аллилу́ия.

И́кос 11

Светоза́рную свещу́ ве́мы тя, Бо́гом избра́нне о́тче Иоа́нне, ты бо и по отше́ствии от земны́х к Небе́сным у Престо́ла Бо́жия в со́нме святы́х и Сил а́нгельских о нас при́сно хода́тайствуеши. Сего́ ра́ди благода́рственно взыва́ем ти си́це:

Ра́дуйся, я́ко в по́двизе твое́м И́мя Пресвяты́я Тро́ицы ди́вно просла́вися;

ра́дуйся, я́ко благоче́стием и ве́рою твое́ю Це́рковь Христо́ва украси́ся.

Ра́дуйся, па́стырей богому́дрый наста́вниче;

ра́дуйся, и́нокинь до́брый учи́телю.

Ра́дуйся, супру́ги соу́з бра́чный свя́то храни́ти поуча́вый;

ра́дуйся, ча́да почита́ти роди́тели своя́ увещава́вый.

Ра́дуйся, я́ко сострада́нием твои́м к бли́жним ско́рби и печа́ли утоля́ются;

ра́дуйся, я́ко моли́твами твои́ми гре́шницы на путь спасе́ния обраща́ются.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 12

Благода́тных даро́в Ду́ха Свята́го испо́лни тя Госпо́дь, о́тче наш Иоа́нне, и́миже ре́вностно послужи́л еси́ наро́ду Бо́жию. Вознеси́ моли́тву к Бо́гу и о нас, да ве́ры, наде́жды и любве́ дости́гше, прича́стницы жи́зни во Христе́ бу́дем и сподо́бимся воспева́ти благода́рственную песнь: Аллилу́ия.

И́кос 12

Пою́ще твое́ достохва́льное житие́ на земли́ и сла́ву, ю́же стяжа́л еси́ на Небеси́, о́тче Иоа́нне, притека́ем во оби́тель тобо́ю созда́нную и припа́даем к гробни́це твое́й, от нея́же исцеле́ния и по́мощь улуча́юще, возглаша́ем ти сицева́я:

Ра́дуйся, пропове́дниче изря́дный, проро́ком и апо́столом до́бре поревнова́вый;

ра́дуйся, па́стырю земли́ Росси́йския, Бо́гом избра́нный и просла́вленный.

Ра́дуйся, оби́тель преподо́бнаго покрови́теля твоего́ Иоа́нна Ры́льскаго ди́вно устро́ивый;

ра́дуйся, оби́телию се́ю град свята́го Петра́ сла́вно украси́вый.

Ра́дуйся, в возсозда́нную оби́тель и́нокини собира́яй;

Ра́дуйся, я́ко оте́ц чадолюби́вый, при́сное попече́ние о них име́яй.

Ра́дуйся, всем притека́ющим к тебе́ ско́рое вспоможе́ние подава́яй;

ра́дуйся, о́браз до́браго па́стыря сло́вом, житие́м и ве́рою нам яви́вый.

Ра́дуйся, Иоа́нне, земли́ Росси́йския моли́твенниче преди́вный.

Конда́к 13

О святы́й пра́ведный о́тче Иоа́нне, всеросси́йский свети́льниче и преди́вный чудотво́рче! Приими́ хвале́бное сие́ пе́ние на́ше и умоли́ Христа́ Бо́га Це́рковь Святу́ю в благоче́стии утверди́ти, еди́нство в сою́зе ми́ра и любве́ Христо́вы соблюсти́, да и мы воспое́м с тобо́ю Бо́гу: Аллилу́ия.

Сей конда́к глаго́лется три́жды. И па́ки чте́тся 1-й и́кос и 1-й конда́к.

Моли́тва

О вели́кий чудотво́рче и преди́вный уго́дниче Бо́жий, богоно́сне о́тче Иоа́нне! При́зри на нас и внемли́ благосе́рдно моле́нию на́шему, я́ко вели́ких дарова́ний сподо́би тя Госпо́дь, да хода́тай и при́сный моли́твенник за нас бу́деши. Се бо, страстьми́ грехо́вными обурева́еми и зло́бою снеда́еми, за́поведи Бо́жия пренебрего́хом, покая́ния серде́чнаго и слез воздыха́ния не принесо́хом, сего́ ра́ди мно́гим ско́рбем и печа́лем досто́йни яви́хомся. Ты же, о́тче пра́ведне, ве́лие дерзнове́ние ко Го́споду и сострада́ние к бли́жним свои́м име́я, умоли́ Всеще́драго Влады́ку ми́ра, да проба́вит ми́лость Свою́ на нас и потерпи́т непра́вдам на́шим, не погуби́т нас грех ра́ди на́ших, но вре́мя на покая́ние ми́лостивно нам да́рует. О свя́тче Бо́жий, помози́ нам ве́ру правосла́вную непоро́чно соблюсти́ и за́поведи Бо́жия благоче́стно сохрани́ти, да не облада́ет на́ми вся́кое беззако́ние, ниже́ посрами́тся пра́вда Бо́жия в непра́вдах на́ших, но да сподо́бимся дости́гнути кончи́ны христиа́нския, безболе́зненныя, непосты́дныя, ми́рныя и Та́ин Бо́жиих прича́стныя. Еще́ мо́лим тя, о́тче пра́ведне, о е́же Це́ркви на́шей Святе́й до сконча́ния ве́ка утвержде́нней бы́ти, Оте́честву же на́шему мир и пребыва́ние в пра́вде Бо́жией испроси́ и от всех зол сохрани́, да та́ко наро́ди на́ши, Бо́гом храни́ми, в единомы́слии ве́ры и во вся́ком благоче́стии и чистоте́, в ле́поте духо́внаго бра́тства, трезве́нии и согла́сии свиде́тельствуют: я́ко с на́ми Бог! В Не́мже живе́м, и дви́жемся, и есмы́, и пребу́дем во ве́ки. Ами́нь.

И́на моли́тва

О святы́й пра́ведный о́тче Иоа́нне, всеросси́йский свети́льниче и преди́вный чудотво́рче! Ты от младе́нческих лет Бо́гом избра́н был еси́ и, ду́хом пламене́я, я́ко и́стинный па́стырь, житие́м, сло́вом, любо́вию, ве́рою, чистото́ю лю́дем послужи́л еси́. Сего́ ра́ди мо́лим тя, пра́ведный о́тче: моли́ Человеколю́бца Бо́га Це́рковь Святу́ю ми́ром и тишино́ю огради́ти, зе́млю Росси́йскую во благоде́нствии сохрани́ти, па́стыри благода́ти и и́стины преизоби́льно испо́лнити, вла́сти умудри́ти, правосла́вное во́инство укрепи́ти, немощны́я исцели́ти, развраще́нныя испра́вити, ю́ныя воспита́ти, ста́рцы и вдови́цы уте́шити и нам всем во Ца́рствии Небе́снем сподо́битися со все́ми святы́ми прославля́ти Отца́ и Сы́на и Свята́го Ду́ха, ны́не и при́сно, и во ве́ки веко́в. Ами́нь.

Случайный тест

1881 год. Александр II был смертельно ранен на набережной Екатерининского канала в Петербурге бомбой, брошенной народовольцем Игнатием Гриневицким.

1989 год. Была изобретена Всемирная паутина (World Wide Web, WWW), более известная как Интернет.